«Неужели ты тут живёшь?!» – опять едва не вырвалось у Гоши, поражённого внутренностью дома ещё больше, чем его внешним видом. – «Это ж самый настоящий бомжатник!»
Однако он сдержался и, выдавив на лице натянутую ненатуральную улыбку, сказал то, что принято говорить в подобных случаях, вне зависимости от увиденного:
– Очень мило. Симпатичная хатка… Стиль ретро… местного разлива.
Алина усмехнулась.
– Серьёзно? Тебе нравится? Я очень рада. Приятно слышать. – И махнула рукой вперёд. – Присаживайся.
Не обратив внимания на явную насмешку, прозвучавшую в её голосе, Гоша подошёл к столу и после короткого колебания присел на стул – тот показался ему более надёжным, чем стоявший рядом хромоногий табурет. Усевшись, вновь огляделся и, скромно кашлянув, осведомился о том, что до сих пор почему-то не приходило ему в голову и о чём он вдруг вспомнил:
– А в доме никого больше нет?
Девушка, прищурившись, с тонкой невинной улыбочкой посмотрела на него.
– А что?
Он замялся.
– Да так…
Она исподлобья, слегка усмехаясь, молча глядела на него несколько секунд, а потом лучезарно улыбнулась и с заговорщическим видом подмигнула ему.
– Не беспокойся. Здесь больше никого нет. Мы одни.
И после того как он удовлетворённо осклабился ей в ответ, она, видимо решив показать себя радушной хозяйкой, предложила:
– Может, хочешь выпить чего-нибудь, закусить?
Гоша, мельком взглянув на безобразную, уставленную пустыми кастрюлями плиту и на пятнистый, наклонившийся, точно Пизанская башня, холодильник, вежливо отказался от угощения.
– Ну, как хочешь, – равнодушно сказала Алина, очевидно, ничуть не обиженная отказом. – Тогда посиди тут немного, а я пойду переоденусь. Я быстро. Не скучай. – И, одарив его напоследок ещё одной сияющей, обворожительной улыбкой, от которой у него сильнее забилось сердце, она исчезла за дверью, ведшей в соседнее помещение, вероятно, спальню.
Проводив её восхищённым масляным взглядом, Гоша причмокнул губами, шумно выдохнул и, сладко прижмурив глаза, отдался томным, волнующим раздумьям. Он подумал о том, как на удивление благоприятно и удачно всё сложилось, как легко и быстро, точно по маслу, пошло дело. Выходя сегодня из дому, а в особенности чуть позже, когда, не найдя своих друзей, он пребывал в угрюмом и меланхоличном расположении духа, он и представить себе не мог, что всё вдруг так резко изменится, что события примут такой неожиданный и приятный для него оборот. Что неизвестная красавица, которую он впервые в жизни видел, после минутного знакомства и короткого разговора, немножко, как водится, поломавшись и отвергнув для вида несколько его предложений, внезапно, с места в карьер, пригласит его в гости, в свой дом…
Тут, вернувшись к действительности, он открыл глаза и ещё раз окинул взглядом окружавшую его не слишком приглядную картину. Чуть нахмурился и пожал плечами. Да, обстановка, конечно, оставляла желать лучшего. Было как-то странно, если не сказать больше, что такая красотка, изящная, утончённая, ухоженная, со вкусом одетая (или, вернее, раздетая) и усыпанная драгоценностями – судя по блеску, настоящими, – точно новогодняя ёлка игрушками, может жить в подобной халупе, годной лишь для нищих и алкашей. К тому же эта удалённая безлюдная местность на краю города, уединённый чёрный барак, несколько смахивающий на гроб, приютившийся на отшибе, почти у самого берега, скрытый от посторонних глаз мохнатыми, непроницаемыми купами деревьев и густыми зарослями кустарника. Эта мрачноватая обстановка как-то не вязалась с образом юной полуобнажённой красавицы, в одно мгновение пленившей его и заставившей позабыть обо всём на свете.
Безусловно, всё это немного непонятно. Возможно даже, тут что-то кроется… Однако у него не было сейчас ни времени, ни желания разгадывать загадки. Он был слишком взволнован и возбуждён. Ему, в чём он был почти уверен, очень скоро, вот-вот, предстояло испытать нечто чрезвычайно приятное. Пожалуй, самое приятное, прекрасное и восхитительное, что только есть в жизни, ради чего собственно и стоило, по его мнению, жить. И он, в предвкушении этого, не мог и не хотел думать ни о чём другом. Просто не в состоянии был делать это, весь отдавшись одному-единственному страстному желанию, завладевшему им целиком, без остатка.
Мечтая, он чуть покачивался на стуле и рассеянно водил глазами по помещению, в котором, по мере того как тускнел проникавший через окно закатный свет, постепенно ширился и густел мутный сероватый сумрак, обволакивавший и скрадывавший отдельные предметы. Последний, слабый и бледный, понемногу умиравший лучик задержался рядом с Гошей, застыв на стене над столом размытым белесым пятнышком. И, случайно остановив блуждающий взгляд на этом пятнышке, Гоша разглядел на освещённом им участке стены довольно любопытную картинку, на которую прежде не обратил внимания. Вернее, несколько сюжетно взаимосвязанных картинок, нацарапанных на облупившейся штукатурке чьей-то шаловливой рукой: здоровый лысый мужик с напряжённым, непропорционально огромным инструментом, выписанным особенно тщательно и чётко, имеет в различных, порой самых невероятных и причудливых позах стройную полногрудую девицу, изгибающуюся и извивающуюся, точно змея, в его могучих объятиях. Несмотря на некоторую вполне естественную в данном случае грубость и упрощённость рисунка, изображения были тем не менее довольно живы, достоверны и не лишены своеобразной экспрессии; угадывалась уверенная рука человека с несомненными художественными способностями и глубокими познаниями в избранном предмете.
Пару минут Гоша с неподдельным интересом и похабной ухмылкой на губах изучал произведение неизвестного мастера, строя при этом предположения, кто бы мог им быть и имеются ли у изображённых на стене персонажей реальные прототипы. В девушке, по крайней мере, он сразу же обнаружил определённое сходство с хозяйкой дома, и чем дольше он разглядывал пикантные картинки, тем очевиднее становилось для него это сходство. От этого он почувствовал ещё большее возбуждение, его охватило ещё более развязное и игривое настроение, и он лишь немалым усилием сдерживал растущее волнение и нетерпение.
И когда скрипнула дверь, за которой скрылась недавно Алина, и за его спиной раздались шаги, он радостно перевёл дыхание и, удерживая на лице озорную усмешку, вызванную созерцанием фривольных рисунков, повернулся и открыл было рот, собираясь прояснить возникшие у него в связи с этим вопросы…
Однако не издал ни звука. Лишь слабый короткий вздох сорвался с его искривившихся губ. Улыбка замерла и тут же сползла с вытянувшегося, побледневшего лица, а глаза широко распахнулись от изумления и ужаса при виде того, что он увидел.
Вместо страстно ожидавшейся им прекрасной хозяйки в нескольких шагах от него стоял здоровенный широкоплечий мужик с мощным обнажённым торсом, длинными мускулистыми руками, в одной из которых он сжимал большую, утолщавшуюся на конце дубину, похожую на бейсбольную биту, и бритой наголо головой, крепко посаженной на короткой могучей шее, почти сливавшейся с плечами. Гоша сумел заметить только это, смог окинуть внезапно возникшего перед ним незнакомца лишь самым беглым взглядом, не успев остановиться на подробностях, в частности на чертах его лица. Неизвестный не предоставил ему такой возможности: не дав оцепенелому, застывшему на стуле Гоше опомниться и что-либо сообразить, не говоря уж о том, чтобы успеть что-нибудь сделать, он быстро выступил из окутывавшей его тени, поднял руку с дубиной и, не говоря ни слова, обрушил её на Гошину голову.