– Меня зовут Виктория, я из Самары. Преподаю курсы английского в языковой школе и периодически работаю переводчиком. Люблю приключения и ищу их всеми возможными способами. Вот поэтому я и здесь, на борту самолета, летящего в неизвестном направлении. Мне 25, и вместо того, чтобы думать о семье и детях, я сижу часами за компьютером, размышляя над очередной головоломкой.
– И на что же ты потратишь свой выигрыш?
– Не думаю, что до этого дойдет, – отмахиваюсь я, – для меня Игра века – это способ вырваться из рутины и стать частью чего-то великого и единственного в своем роде.
Алекс пристально смотрит на меня, словно пытаясь увидеть насквозь, и вдруг сражает наповал своей фазой:
– Ты явно недооцениваешь себя.
Я удивленно поднимаю брови, не понимая, как реагировать на подобное высказывание.
– Ты обладаешь одним важным, я бы даже сказал, уникальным качеством, которое сделает тебя особенной в этой игре.
– Да, и каким же? – я напрягаюсь как струна, ожидая очередной колкости.
– У тебя очень доброе сердце.
Мне не удается толком поразмыслить над его словами, так как самолет внезапно попадает в зону турбулентности, и его начинает ощутимо трясти. Умом я понимаю, что это совершенно не опасно, тем не менее, ничего не могу с собой поделать: вцепляюсь руками в подлокотники кожаного сиденья и от волнения даже забываю дышать. Через минуту все успокаивается, и мне становится стыдно за свой страх. Я уже планирую ответ на очередную язвительную шутку Алекса, когда самолет как будто проваливается в воздушную яму. На секунду у меня захватывает дух. Но за окном ярко сияет солнце, небо ослепляет своей голубизной – таким голубым оно может быть только здесь, на высоте 10000 метров. Пушистые облака проплывают под нами настолько умиротворенно, что мне удается взять себя в руки и успокоиться. И в тот момент, когда я полностью расслабляюсь, самолет трясет с новой силой.
Еще никогда мне не приходилось переживать такой интенсивной турбулентности. Самолет буквально подбрасывает в воздух, потом на несколько доли секунды опускает вниз, затем кидает из стороны в сторону. Ужас сковывает меня, так что я не в силах вздохнуть или даже просто пошевелиться. Вместо этого я вцепилась в сиденье железной хваткой и не могу сформулировать в голове ни одной четкой мысли. В салоне раздаются крики. Сквозь пелену собственного страха до меня доносятся возбужденные возгласы. Кто-то пытается вызвать бортпроводника. Внезапно все заканчивается также спонтанно, как и началось.
Все, чего я сейчас хочу – это увидеть добродушную насмешливую улыбку Алекса и убедиться, что все в порядке. Но когда я поворачиваюсь в его сторону, то вижу вместо ожидаемой улыбки обеспокоенное, даже бледное лицо.
– Алекс, я правда боюсь летать, – лепечу я.
– Тихо! Что-то не так! Ты слышишь, как неровно работает двигатель?
– Прекрати это! – сержусь я и жду, что сейчас он рассмеется, порадуется, как удачно меня разыграл. «Пожалуйста, – мысленно прошу я его, – скажи, что это неправда! Я даже не стану обижаться».
Но выглянув в иллюминатор, я содрогаюсь от увиденного. От левого крыла валит густой черный дым. Не может быть никакого сомнения, что во время сильной тряски произошла серьезная неполадка. И как бы в подтверждение моей мысли самолет медленно заваливается на левое крыло, держится какое-то время, как мне кажется, на одном месте, а потом начинает стремительно падать вниз.
Как в тумане я слышу крики на разных языках, панику в салоне, указания Алекса:
– Пристегните все ремни! Не двигайтесь с места!
Кто-то плачет, кто-то усиленно молится. Кровь приливает к голове, так что я перестаю ориентироваться, где верх и низ. Кажется, барабанные перепонки вот-вот лопнут от внезапного давления. Ремни безопасности больно впиваются в плечи. Хочется кричать, но я не в силах открыть рот. Слышу удары каких-то предметов, летающих по салону и оглушительный рев падающего самолета. Весь салон заволокло густым едким дымом и наполнило запахом гари. Кислородная маска повисла перед моим лицом, и где-то глубоко в подсознании всплывает инструктаж бортпроводников перед стартом. Трясущимися руками натягиваю на лицо маску и пытаюсь сделать первый вдох, но сшитые нитями страха легкие отказываются повиноваться. Крепко зажмуриваюсь.
Мысли путаются в голове. «Неужели это все? Конец? Все это происходит со мной наяву? Сбывается самый большой страх моей жизни, моих ночных кошмаров?» – думаю я в каком-то оцепенении. Раньше я была уверена, что «картинки всего жизненного пути» перед лицом смерти – это миф. Но теперь действительно перед моими закрытыми глазами мелькают сцены из прошлого: люди, события, переживания. Ясно, отчетливо, в каких-то конкретных моментах жизни и, что самое удивительное, в обратном порядке.
Знакомство с Алексом. Встреча с Глянцевой леди. Я сажусь на самолет в аэропорту Шереметьево. Открываю дрожащей рукой письмо со штампом «Корпорация Антакарана». Нажимаю клавишу «Заполнить» открытой на мониторе анкеты для участия в Игре века. Учу английские неправильные глаголы с первоклашками, перевожу переговоры о поставке нового томографа в городскую больницу. Эйфория во время второго прыжка с парашютом. Ужас перед первым прыжком с парашютом. Выпускной вечер в институте, щедро приправленный смехом и слезами. Разочарование из-за неудавшегося восхождения на Эльбрус. Болезненное расставание с Андреем. Я прыгаю от радости перед списком поступивших на стене института. Первый поцелуй с Кириллом на школьном выпускном балу. – Картинки в голове ускоряются. – Слезы из-за первой двойки по математике. Мама жарит блины в воскресное утро, а я обожгла палец. Первый день в новой школе. Поход в Уральские горы. Бабушкина деревня, где гусь щипает меня и еще какое-то время преследует. Мама ведет меня за руку в первый класс. Похороны в дождливый день. Мама и папа, обнявшись, плачут навзрыд на кухне. Мама, бледная как полотно, разговаривает по телефону. Я играю со своей старшей сестрой в куклы. Я пытаюсь доползти до своей сестры, но она все время от меня убегает и… Пустота.
Картинки неожиданно перестают приходить в голову. Хаос и паника царят в самолете. Я открываю глаза и смотрю в иллюминатор. Земля приближается с невообразимой скоростью – уже отчетливо видно двухэтажное здание аэропорта, на которое мы стремительно несемся. Еще пару секунд и от нас, и от него останется лишь дымящаяся груда обломков. «Прощайте, мама и папа, я люблю вас» – сдавленно шепчу я. Крыло касается земли, я крепко зажмуриваюсь и… ничего не происходит.
***
Вдруг картинка за окном меняется, и наш самолет все еще стоит на прежнем месте в аэропорту города Лхаса. Испуганно озираюсь по сторонам. Что происходит? Я сошла с ума? Другие пассажиры также недоуменно обмениваются взглядами. Нет, все произошло наяву, это не моя больная фантазия – об этом свидетельствуют разбросанные по салону вещи, и болтающиеся над головами пассажиров кислородные маски. Правда, запах гари и дым быстро улетучиваются, не оставляя и следа. Кто-то плачет, женщина южного происхождения что-то эмоционально выкрикивает на своем языке. Спортсмен вскакивает на ноги, громко и нецензурно ругаясь. Его взгляд устремляется в конец самолета. Недолго думая, он уверенно шагает мимо меня в хвост, хватает за плечи худенькую азиатку в больших круглых очках, которую я не успела тщательно рассмотреть ранее, и начинает ее трясти.
– Что здесь происходит, черт побери?! Ты заодно с ними? Больные ублюдки, что это за дерьмо? – он продолжает ругаться. Девушка что-то лепечет в ответ и громко всхлипывает.