– Вы поняли меня, – решился Андрей на продолжение разговора, – что я здесь новичок. Пожалуйста, посоветуйте, что и где мне следует увидеть за один день.
– Пожалуйста, смотрите и слушайте: видите беседку, так это Эолова арфа. От нее вниз спускайтесь, к гроту Лермонтова, еще ниже – парк «Цветник», а там и грот Дианы рядышком. Сто́ящие виды, не пожалеете. А коли, как я вижу, вы о Пятигорске наслышаны от Лермонтова, то непременно побывайте у домика, где он живал до самой смерти. Останется свободное время – просто побродите по Царскому проспекту.
– Благодарю вас и прошу простить, что задержал, – сказал Андрей, видя, что собеседник, поглядывая через его плечо, начал проявлять суетливость, отвлекаемый кем-то, для Андрея невидимым, и, пожав протянутую руку, отошел на террасную площадку, чтобы оттуда сориентироваться и начать осмотр достопримечательностей Пятигорска.
«Разве можно за один день постичь всю суть и глубину сей красоты, – думал он, спускаясь по Царскому проспекту. – В свободное время непременно сюда еще раз приеду и тогда не спеша посмотрю не только Пятигорск, но и все Минеральные Воды и их окрестности».
Не доходя до Спасского собора, Андрей увидел над входом в небольшую пристройку вывеску «фотография» и решил посмотреть на выставленные в окнах снимки. Были здесь и одиночные, и групповые фото посетителей, снявшихся на фоне окрестных гор и зданий, построенных при источниках, были запечатлены пейзажи, которые он здесь не встретил.
«Вот бы мне заиметь фотоаппарат, – он давно об этом мечтает, – какие фотографии можно было бы делать, снимая виды на Кавказе!»
Открыв дверь, Андрей оказался в небольшом полутемном помещении, стены которого были увешаны множеством фотографий. В углу у стола, за которым сидел молодой человек, разговаривающий со стоящими посетителями, тяжелыми черными полотнищами была огорожена часть комнаты, откуда проникал яркий свет. Поздоровавшись, Андрей начал рассматривать развешенные фотоснимки, стараясь не привлекать чьего-либо внимания, и так увлекся, что не заметил, как остался один в помещении.
– Вы, господин офицер, желаете сфотографироваться? – обратился к Андрею фотограф.
– Простите. Такого намерения у меня, признаться, не было, – оторопев от неожиданного обращения к нему, ответил Андрей. – Питая некоторую страсть к этому искусству, я считал бы непростительным пройти мимо ваших превосходных фотографий.
– Польщен вниманием к нашему скромному труду, – с улыбкой и картинным кивком головы ответил фотограф. – А вы имеете, если позволите спросить, какое-нибудь отношение к фотографии?
– Пожалуйста! Если хотите, то родственное, – тоже улыбаясь, сказал Андрей, – я топограф, а это похоже на «фотограф», и не по созвучию, а по сути дела.
– Ссылаясь на греческий, мы с вами «пишем», но, по-видимому, несколько по-разному, как я понимаю?
– Верно. Вы «пишете» светом, а мы – карандашом да пером, а объекты съемки бывают одни и те же, как, например, вот эти горы, – ответил Андрей, показывая на прекрасный снимок панорамы Бештау.
– Вам приходилось снимать горы? Где?
– Немного, но пришлось, и не где-нибудь, а на Кавказе.
– Вам, наверное, приходилось видеть не менее прекрасные места, коими так богат Кавказ.
– Приходилось. Но жаль, что не пришлось увековечить их в таких вот снимках, какие я вижу здесь.
– А знаете что? – медленно раздумывая, сказал фотограф, – у меня мелькнула мысль об общности наших с вами намерений.
– Что вы имеете в виду? – глядя в глаза собеседнику, спросил Андрей.
– Организацию компании «Топограф, фотограф и К°», – рассмеявшись, ответил фотограф и продолжал уже серьезно: – Но вы простите меня, может быть, можно, после столь длительного «делового» разговора нам и представиться друг другу.
– С удовольствием! – отозвался Андрей. – Пастухов я. Андрей Пастухов.
– А я Раев. Григорий Иванович. Скажите, вы надолго к нам прибыли?
– Только на сегодня, проездом. В Тифлис еду, к службе.
– А что вас здесь заинтересовало?
– Лермонтовские места Кавказа.
– Не могу не разделить с вами, господин Пастухов, ваши увлечения и, если говорить совсем серьезно, то мы могли бы быть полезными друг другу. Поверьте мне не только как деловому человеку, но и как представителю искусства, которым является художественная фотография.
– Я в этом еще раз убеждаюсь, рассматривая ваши удивительные снимки, и готов служить вашему искусству в меру своих сил и возможностей, – посерьезнев, сказал Андрей, – но, как вы могли понять, Григорий Иванович, у меня нет необходимых принадлежностей.
– Я понял главное, у вас есть желание и широкие возможности, тогда как я и мой компаньон заняты больше фотографированием лиц, желающих запечатлеть «в веках свой облик», пребывая на Минеральных Водах. Наши деяния посему ограничиваются узким кругом местных достопримечательностей.
– Ваша правда, – согласился Андрей, – мне предстоит осваивать широкие просторы всего Кавказа.
– Вот вам и карты в руки, как говорят, – удовлетворенно подтвердил Раев и продолжал, увидев через окно идущего человека: – Да вот, кстати, и мой друг шествует.
Раев представил Андрею своего компаньона Николая Васильевича Киселева, которому коротко поведал о своем собеседнике и теме разговора с ним.
– Будем надеяться, что вы, Андрей, при случае или как, но к нам еще заглянете в будущем, да и пишите. Будем рады, а, как договорились, фотоаппарат и другие принадлежности мы вам приобрести поможем. Да, кроме того, не посчитайте за труд навестить наших коллег в Тифлисе, они тоже в помощи не откажут. Рекомендацией нашей воспользуйтесь!
Расстались друзьями. Андрей был очень рад столь интересному знакомству с людьми, искусство которых его давно привлекло.
Переночевав еще одну ночь в Пятигорске, Андрей следующим утром добрался до станции и, выправив билет, выехал во Владикавказ.
Железнодорожный путь был доведен до Владикавказа совсем недавно, и это значительно улучшило сообщение с Закавказьем. Большинство пассажиров направлялись именно туда, чаще это были военные, нередко с семьями. На перроне сутолока, зычные, гортанные крики носильщиков и извозчиков. Не обращая на них внимания, Андрей, подхватив свой баул, вышел на широкую привокзальную площадь.
Город встретил его дождем, влажным и теплым утром, напоенным ночным воздухом, заспанный и безразличный. Бесчисленные лужи с темно-зелеными заплатками опавших листьев искрились под лучами поднявшегося из-за дальних гор солнца. Слева высилась плоская вершина горы Столовой, вьющиеся испарения над которой напоминали пар из тарелок с горячим харчо, а справа, венчая уходящие в небо хребты, снежной шапкой блистал Казбек.
Почти сто лет стоит Владикавказ, замыкая ряд крепостей Кавказкой линии, запирая наиболее важный и доступный путь через Главный Кавказский хребет на юг, в Грузию, и дальше, в Малую Азию.
Благодатное предгорье в далекие времена было заселено аланами, владения которых простирались на запад до Эльбруса, но пронесшиеся в XIII веке полчища монгольских завоевателей оттеснили их в горы. После разгрома Золотой Орды степями овладели ногайцы, а позже на эти места распространили свое влияние и кабардинские князья.
Теперешние жители этих мест, осетины и карабулаки, оказавшиеся на столь важном пути связи России с Грузией, на тропе через «железные ворота Кавказа», еще в 1782 году обратились к начальнику русских войск на Кавказской линии с просьбой построить крепость у Татартула для защиты их от набегов соседских тюркских племен. Так они надеялись обеспечить себе безопасность. С этого и началось в 1784 году на месте старого аула Заурово строительство крепостных сооружений, положивших начало Владикавказу.