Потаскушка Макги повалилась, и Тэпп вздохнул с облегчением. Ударилась о землю и осталась лежать в позе зародыша. Грохнулась посередине дороги между желтой «тойотой» и красной «акурой», и Тэпп различил расползающийся под ней темный язычок. Судя по тому, за что она схватилась руками – почему они все так делают? – он угодил чуть ниже и правее желудка. Роковое попадание для внутренних органов и кровеносной системы, можно сказать, выворот кишок (ха!). Кто это сказал, что каламбуры – низшая форма юмора?
«Так я попал?» Попал.
Остальные смотрели, разинув от ужаса рты – в безмолвной панике, оцепенело отступив, сжав кулаки. Замысловатые механизмы человеческого организма выворачивались наизнанку и выплескивались наружу – дрожью, потливостью, внезапной слабостью. Обычная реакция – на нее-то и рассчитывал Тэпп – давала время подготовиться к следующему выстрелу.
Четыре цели. Точнее, четыре с половиной, с учетом парк-рейнджера из Монтаны. С кого начать?
Тэпп выбрал брюнетку из «тойоты» и взял в перекрестье прицела. Она стояла в нескольких шагах от моторного отсека машины рядом с мужем, держа его под руку. Тэпп подумал, что если угодит ей в корпус, то раскинет широкий красный покров на весь капот и решетку радиатора. Это всегда приятно. Ничего нет лучше вида вывалившихся внутренностей Джона Кеннеди после попадания в спину…
Они побежали.
Ничего страшного. Тэпп повел прицелом вслед за ними…
Но не просто побежали. Бегут все. Никто не выдерживает. Но не так, как эти – с ясным сознанием того, что делают.
Муж с женой повернули к желтой «тойоте»; женщина, словно бегунья через барьер, перепрыгнула через капот и, кувыркнувшись, скрылась за автомобилем. Оба оказались вне зоны видимости, прижавшись к корпусу под пологом кремовой пыли. Тэпп посмотрел влево: болельщик «Лейкерс» был около «акуры» и тащил из нее уцелевшую девушку. Та успела перебраться с заднего сиденья и находилась у водительской дверцы, где Тэпп ее не видел.
Все четверо прятались за своими машинами. Завеса пыли становилась плотнее.
«Они поняли, откуда я стреляю». Тэпп моргнул, и ресницы мазнули по резиновому наглазнику оптики. Накатил новый приступ стыда, но он себя успокоил. В конце концов, он все сделал правильно. Кто-то из компании обратил внимание, где находились входное и выходное отверстия пули на теле шлюшки Макги, и догадался, с какой стороны она прилетела. Не велика хитрость. Любой на это способен.
«Я в порядке?»
Он был в полном порядке. Надо продолжать стрелять.
«Я великолепен, – сказал он себе. – Сегодня великий день. Прекрасные выстрелы».
Тэпп дотронулся языком до гланд, где горькие крупинки от прошлой еды иногда скапливаются в виде вкусных кристалликов. Сегодняшним коронным блюдом на завтрак был поперченный омлет, который он заел остатком «Читос». Когда Тэпп в первый раз попробовал такие крупинки, они показались ему гнилостными. Но если что-то делать регулярно, можно привить себе к этому вкус, и со временем возникает желание все повторить.
Тэпп принял стрелковую позу, отметив, что способность сохранять священную драгоценную неподвижность характеризует личность его калибра (ха!). И со звуком, подобным выдоху самой земли, всадил вторую тяжелую пулю в мотор «акуры». Для верности.
«Да, я великолепен».
Он убьет их всех.
Глава 5
Джеймс услышал звонкий удар о металл. Вот оно. Так он вывел из строя машины. И снова выстрелил в мотор.
– Я не слышала звука выстрела, – прошептала рядом с ним Эль.
– Не было выстрелов. – Слова застряли у него в горле. – Мы не слышали выстрелов, потому что… я не знаю почему.
– Глушитель?
– Не высовывайся.
– Может, он стреляет с глушителем?
– Понятия не имею.
– С какой стати стрелку понадобилось прятаться? – Эль спряталась за задним колесом, и гравий захрустел под ней, как попкорн. – На многие мили вокруг только пустыня.
– Значит, он очень далеко от нас.
– Насколько далеко?
– Настолько, чтобы до нас не долетал звук выстрела.
– Подобное невозможно. – Джеймс пожал плечами.
– В таком случае он там. – Эль показала поверх капота «тойоты» примерно на тридцать градусов правее Тенистого спуска. Такой угол и то, как Джеймс остановил машину, слегка повернув влево, обеспечивал их визуальной защитой почти на всю длину кузова. – И мы знаем, что он стреляет оттуда.
– Да.
– Ясно. – Она сглотнула ком в горле. – Но что произойдет, если он сменит позицию?
Джеймс вздохнул. Жена, конечно, права. При такой траектории они под защитой, но стрелок может переместиться вправо или влево. Вероятно, уже идет, а они узнают об этом, лишь когда кто-нибудь из них буквально упадет замертво.
– Сара! – крикнул водитель «акуры». – Ты как?
Сара дышала часто и неглубоко. Она кашлянула, и в ее кашле чувствовалась мокрота.
Эль побледнела:
– Она еще жива?
Джеймс распластался на животе и, прижавшись щекой к нагретой земле, посмотрел под днище. Сара лежала на боку посреди дороги, к ним спиной. Обе ладони крепко прижаты к животу на уровне почки. Ее белая футболка превратилась в ярко-красную, юбка почернела. Под ней на песке расплывалась темная лужица. Как пятно нефти на берегу. Она судорожно колотила ногами, вырывая в дороге борозды. Что-то кричала.
– Господи! – Эль зажала руками рот. – Проклятие! Проклятие! Проклятие!
Джеймс вспомнил о старике.
– А где Глен?
– Не знаю.
В следующую секунду Джеймс увидел его – коричневые ботинки, косо топающие вниз по склону мимо «акуры». Угол обзора не позволял поднять голову выше его пояса. Но ноги в джинсовке передвигались неспешно, спокойно, и было ясно, что человек не сознает, что за его спиной умирает девушка. Затем старик повернулся и направился на подъем. Новый поворот – и так до бесконечности. Будто сломанная игрушка, он не мог вернуться на прежнюю прямую.
– Сара! – крикнула из-за «акуры» уцелевшая девушка, возможно, сестра раненой. – Сара, ползи к нам с Роем. Ползи сюда.
Сара перевернулась на живот. К ее спине прилипли пропитанные кровью комья земли. Стало видно выходное отверстие пули над левым бедром – рваный цветок искромсанной плоти размером с ладонь и поперек обескровленный лоскут кожи, завернутый между передними ногами изображающей единорога татуировки, расположенной выше под юбкой.
– О! – Эль отвернулась.
– Все будет хорошо. – Водитель «акуры» Рой втянул воздух, и его голос дрогнул. Лгать он не умел, а со своей точки не видел даже выходного отверстия пули. – Я тебя люблю. Ты поправишься. Ползи ко мне.
Сара распласталась на дороге, неловко раскинув ноги. До «акуры» было десять, может, пятнадцать футов. Ее короткая юбка задралась, Джеймсу стало за нее неудобно, и он потупил взор.
– Не могу, – простонала она сквозь слезы. – Не могу.
Он слышал, как за его спиной натужно давилась Эль. Потом до него донеслись звуки рвоты.
– Я сейчас, крошка. – Голос Роя изменил тон, похоже, он поднимался на четвереньки. – Я тебе помогу.
Она приманка, догадался Джеймс. Убийца пользуется раненой как приманкой. Сейчас все за укрытиями, спрятались, и получилась патовая ситуация. Рассуждая логически, убийце остается одно из двух. Сменить позицию и стрелять под более выгодным углом или наблюдать за ними сквозь свое гнутое стекло, держа палец на спуске, и ждать, когда кто-нибудь покажется. Вероятно, он и ранил Сару специально, с этой целью, чтобы на звук ее стонов выманить из укрытия друзей и родных. Джеймса потрясла гнусность замысла.
Кому все это нужно?
Он не стал размышлять над этим. Не время. Необходимо остановить кровотечение Сары. В человеческом теле содержится почти шесть литров крови, и, по крайней мере, два из них уже вылились из нее на Тенистый спуск. С такой дырой в боку она будет терять по литру в минуту. Джеймса обескуражили размеры отверстия. В руководстве по оказанию первой помощи он видел фотографию полицейского, изрешеченного из «АК-47» во время перестрелки 1994 года. Выходное отверстие раны в плече было размером с мячик для гольфа. У Сары – Господи! – по крайней мере, в два раза больше.