Дени посмотрел на Пьеро.
— Это он мне?
— Не знаю, — ответил Пьеро.
— Конечно, тебе, — сказал человек.
Он пожал плечами и отвернулся от них. И тогда пошел дождь.
V
День выдался не такой холодный, как в прошлый четверг, и небо было ясным. Легкие облачка бросали тень на дома. Свежие порывы ветра несли по тротуару клочки бумаги.
В комнатке за стеклом, где неделю назад Дени видел говорившего по телефону мужчину, на столе потягивалась кошка. Дени опустил воротник куртки и пошел по коридору. Комната в конце коридора по-прежнему пребывала в запустении. Монахини там не было. Он подошел к окну и посмотрел в парк. Садовник вскапывал лужайку. Из других комнат доносились голоса, и Дени прислушался, стараясь различить голос сестры Клотильды. Не удалось. Садовник за окном копал землю неспешными размеренными движениями. Седые волосы, непокрытая голова. Дени подумал, что лучше всего пойти к остальным. Садовник его не интересовал.
На лестничной площадке второго этажа он услышал голос. Голос «красивого лица». И тут же услышал голос Прифена.
— Он справедливый, — говорил Прифен, — редко нас наказывает, а если наказывает — то за дело.
«Ну-ну, продолжай, — подумал Дени, — мели языком — надолго тебя не хватит».
Он чувствовал, что злится и страдает из-за Прифена. Если можно было бы ударить его по лицу, он бы ударил — и бил, пока тело его не обмякнет, не станет бездыханным, не затихнет. Дени сам не понимал, за что. Может быть, просто потому, что это был Прифен, или потому, что Прифен разговаривал с «красивым лицом». Дени медленно, бесшумно шел на голоса, жесткая прядка упала на лоб. Они стояли вдвоем у поворота коридора, Прифен опирался о стену. Ее он видел со спины.
— Привет, — сказал Прифен.
Дени не ответил. Прифен протянул ему руку. Дени не реагировал. Он смотрел на монахиню, она улыбалась ему, равнодушно, молча, может быть, даже не узнавая его.
Он наклонил голову в знак приветствия:
— У вас все в порядке?
— Да, в порядке. Вы опять опоздали.
Она рассматривала его своими голубыми глазами, задержавшись взглядом на пряди, которую он тщетно пытался смахнуть со лба.
— Я не знал, что нужно приходить в определенное время, — сказал Дени. — Прихожу, когда могу.
Тон, которым он ответил, привел монахиню в замешательство, по ее улыбке словно пробежало облачко. Дени забыл все заготовленные слова. Они то ли остались дома, то ли внизу у лестницы, то ли в пустующей комнате. Если бы не было Прифена, возможно, он попытался бы сказать ей, что пришел только для того, чтобы снова увидеть ее, и что всю неделю надеялся, что ему удастся поговорить с ней, как только что с ней говорил святой недотрога. Но он не осмеливался, и никогда не осмелится. Он был лентяем — таких не привечают, им дают пройти мимо.
Он прошел. В палате, куда он заглянул, Пьеро сидел возле спящего больного.
— Не торопись, — сказал он, — я жду уже полчаса.
— Ну и? — сказал Дени, глядя в окно.
— Что с тобой?
— Ничего.
Пьеро встал и подошел к нему.
— Знаешь, это не смешно. Я пришел сюда ради тебя. Тебе что, кажется, что проводить жизнь в больнице — это веселое занятие?
— Разве я просил тебя приходить?
— Мне так показалось. Черт возьми, ты просто сволочь, честное слово! До чего мерзкий характер!
— Ты мне осточертел, — сказал Дени громко.
Он отошел от окна и оттолкнул стул, стоявший на дороге.
— Ты куда?
— Ухожу.
— Проваливай отсюда, — сказал Пьеро.