И в своем убеждении он был прав. Учителя, и прежде всего учитель истории по кличке Рамзес (он и в самом деле был похож на мумию), по горькому опыту знали, что все попытки научить чему-то задние парты совершенно напрасны.
Ни один преподаватель не желал вступать в открытое противостояние с задними партами. Такие вещи в любой момент могли кончиться кровной враждой, и у несговорчивого учителя мог начаться конфликт уже не только с задними рядами, но вообще со всем классом. Некоторые щекотливые темы, давно ставшие предметом насмешек учителей, могли разозлить весь класс – например, анатолийский говор учеников из кварталов гедже-конду, их деревенский вид и невежество, а также прыщи, в изобилии покрывавшие молодые лбы. Одно время в школе работал молодой учитель химии по кличке Хвастун Февзи, которого ненавидели все школьники без исключения. Всякий раз, когда он поворачивался спиной к классу, чтобы написать на доске какую-нибудь формулу, в него летела жеваная бумага. Дело в том, что химик постоянно обижал одного ученика из Восточной Анатолии: он смеялся над его говором и одеждой (тогда никто не употреблял слово «курд»).
Хулиганы с задних парт могли перебить очередного щуплого и робкого учителя прямо во время урока – иногда ради одного только удовольствия напугать его, а иногда и просто так, потому что им хотелось поболтать.
– Слушайте, ходжа, вы все твердите и твердите про Китай, нам уже надоело! Лучше расскажите, как вы ездили по Европе!
– Ходжа, вы и в самом деле доехали до Испании на поезде?
Завтра занятий нет
У молодой учительницы английского языка Назлы Ханым были большие зеленые глаза, белоснежная кожа и передник, разрисованный зелеными листьями. Мевлют подозревал, что она родом из другого мира, и ему изо всех сил хотелось стать старостой класса, чтобы оказаться поближе к ней. Если какой-нибудь хулиган на уроке не слушался учителя, то старосты имели право успокоить такого хорошей затрещиной. На задних партах находилось немало желающих оказать преподавательницам вроде учительницы Назлы подобную услугу. Добровольные помощники сами поднимались во время урока, чтобы усмирить расшалившихся малолеток. Они били очередного непоседу кулаком в спину и кричали на весь класс: «Ну-ка, заткнись и слушай урок!» или «Перестань хамить учителю!». Когда Мевлют замечал, что учительница Назлы довольна помощью, он ужасно ревновал ее к подобным доброхотам и злился. Вот если бы учительница назначила старостой его, Мевлюта, он бы не стал использовать грубую силу, чтобы заставить замолчать негодников, – нет, все хулиганы и лентяи слушались бы Мевлюта только потому, что он – бедняк из квартала гедже-конду!
В марте 1971 года произошел военный переворот, и многолетний премьер-министр страны Демирель, опасаясь за свою жизнь, подал в отставку. Революционные группировки грабили банки, похищали дипломатов, требуя за них выкуп, государство то и дело объявляло диктатуру и вводило комендантский час, а военные и полиция целыми днями проводили обыски. Стены городских домов были усеяны портретами объявленных в розыск и подозреваемых, власти запретили продажу книг с уличных лотков. Все это было дурным знаком для уличных торговцев. Отец Мевлюта сыпал проклятиями в адрес тех, «кто устроил всю эту анархию». Десятки тысяч людей бросили в тюрьмы и осудили на пытки.