«Откуда ты его только берешь, из чего производишь? Три дня не жравши, из них день еще и без воды, да на привязи. Вообще сил не должно оставаться для страха!» – увещевал себя пленник.
Или он теперь уже не пленник? А кто тогда? Жертва? Корм?
Не сразу, но огонь удалось разжечь. Руки плохо слушались, зато Алька снова согрелся, неумело высекая искру. Когда пламя прижилось на палке, он встал и поднял факел над головой.
Яма была сырая, мерзкая. Мерзкая она была с первого взгляда, еще сверху, но истинное омерзение вызывала тут, вблизи. Повсюду валялись кости, полуистлевшие тряпки, сломанное оружие и даже один разорванный пополам тяжелый доспех. Но ничего, напоминающего пригодную для носки одежду. Просто кусков ткани хватало, но все они были сырые и гнилые, расползались прямо в руках. Прикрыться от холода этой рванью не стоило и пытаться.
Мало того, кроме ещё одного обгорелого факела, поблизости не наблюдалось никакого другого дерева, даже щепочек на самый крохотный костерок. Зато повсюду висели хлопья сажи, будто здесь не пещера, а жерло старой коптильни. К тому же большинство заржавелых обломков имели такой вид, точно их гнули и плавили в кузнечном горне.
«Дракона вы тут что ли держите?» – пробормотал Алька. И, шатаясь, стуча зубами от каждого прикосновения босых ступней к ледяной земле, пошёл вперед.
* * *Пленник сидел в самом дальнем углу.
За самой большой грудой щебня. Сидел так тихо и неподвижно, что отличить в сумраке его силуэт от окружающего барахла было невозможно. Но в какой-то момент он открыл глаза и повернул голову, давая Альке возможность оценить перспективы.
Яма и впрямь оказалась огромной. Алька обследовал её не особо тщательно, понимая, что свет с ним очень ненадолго. Почти сразу случилась небольшая радость, пожалуй, первая за целую неделю, а оттого ещё более приятная. Настолько, что Алька даже не расстроился из-за отбитого пальца, когда споткнулся. Главным было, обо что он споткнулся!
Поселенцы отобрали у него эти ботинки в первый же день. Здесь вообще было туго с обувью, местные в большинстве носили самодельную жуть вроде плетёных из толстой кожи сандалий на деревянной подошве. Отсюда вечно мокрые сбитые ноги и постоянные простуды. Выторговать у маркитантов обувку поприличнее могли позволить себе только несколько человек из приближенных к старосте-наместнику или к воеводе. Но и они при виде толстых тёплых горных ботинок пустили слюни.
За попытку отбиться от грабежа Альку избили во второй раз. Первый был за порванное ухо того дурака, что разбил скрипку. Закончив воспитательную работу, ботинки всё-таки сняли. Долго с сомнением разглядывали и даже ковыряли пальцем в глубоком протекторе (здесь, очевидно, о резиновых подошвах никогда не слышали). Потом заметили и обнюхали логотип с клыкастым ящером. Тут бы Альке уняться, но он был слишком зол, поэтому провозгласил на всю улицу, что обувь сделана из шкуры демона, на ней лежит заклятье, которое покарает любого, кто посмеет…
Он много чего наговорил, его иной раз разбирает – не заткнуть. И когда нового владельца ботинок поутру нашли у колодца, утонувшим в корыте для лошадей, виновного немедля определили. Конечно же, это был не сосед убитого, уже щеголявший в обновке, а негодяй и мерзкий колдун Алька.
Его и убили бы, не будь староста всё-таки поумнее прочих. Он приказал выбросить ботинки в яму, от греха подальше, и интерес поселенцев к пленнику мгновенно иссяк. Ямы они явно боялись сильнее, чем иллюзорного проклятия на каблуке. Тогда Алька еще не знал, что это за яма такая.
«Родненькие мои, как же я скучал без вас!» – бормотал он, отыскав среди камней и напяливая впопыхах второй ботинок. Держались плохо, шнурки кто-то варварски спорол ножом, но это ерунда. Главное, теперь тепло и сухо. А шнурки… Алька поскорее вернулся к месту, откуда начал свой путь, и собрал с земли несколько кусков гнилой верёвки. Зашнуровал, как сумел, обувь, да ещё подвязал штаны, всё время сползавшие без ремня на бёдра.
Вскоре первый факел догорел и пришлось использовать остатки второго. Когда уже почти догорал и этот, неожиданно снова повезло. Удалось найти рваную седельную сумку, а в ней – сразу два новых факела, почти сухих, и пучок жирной ветоши в придачу.
Алька окончательно повеселел, даже страх отступил. Стал осматривать землю поблизости: вдруг в сумке была хоть какая-нибудь еда? Ну пожалуйста! Может, она просто выпала?
Тут груда щебня шевельнулась, и Алька увидел его.
Роста в существе было, наверное, метра три. Трудно точно сказать, если такой зверь сидит в темноте, поджав ноги. Грудь у него широкая, пропорционально росту. Прикрыта прекрасно выполненным рыцарским панцирем, матовым, с выпуклым узором в виде ребер. Хотя… Мурашки побежали по загривку. Кажется, это не панцирь, а собственный, природный внешний скелет.
– Нет, на дракона ты не очень похож, – выдавил Алька хриплым шёпотом.
Голова у пленника была большая, сильно вытянутая вперед, как у крупной собаки. Или, исходя из размеров, как даже у лошади. Руки длинные, но тонковатые для такого большого тела. Из-за спины на плечах проглядывали какие-то еще наросты, время от времени пошевеливались в лад с движениями рук. Что же это? Рудименты? Или настоящие, но жестоко обрубленные крылья?
– Что ж они с тобой сделали, сволочи? – Алька покачал головой, уже испытывая жалость к чудному зверю.
Существо фыркнуло. Алька вздрогнул и отскочил назад. Вернее сказать, отскочил на зад, поскользнувшись и пребольно ударившись мягким местом об камни.
Что это оно? Наверное, звука испугалось? Или правда, это была усмешка?
Поборов желание ползти вот так, прямо на карачках, обратно на дальний край ямы, Алька постарался взять себя в руки. Да, оно наверняка хищное, иначе бы здесь не сидело. Но оно пока не двигалось и попыток напасть не предпринимало. Как там говорили эти придурки? Сонное, пока сытое? Повременив немного, Алька всё-таки встал и сделал пару неуверенных шагов вперёд.
Да, это был пленник, никаких сомнений. Не ночной зверь – владелец этого логова. И не загнанная в ловушку ради недолгой потехи тварь, а именно узник. В глазах его, внимательных, цепких, читался интерес и понимание.
Судя по всему, побега этого пленника поселенцы боялись больше, чем пожара или оползня с гор. Существо было изуродовано. Через кольца, ввинченные прямо в плечевые кости, пробегала тяжелая цепь. Блики от пламени высвечивали ряды кривых рун, рассыпанных по металлу. Концы цепи садисты пропустили через другие кольца, в кандалах, а затем закрепили на запястьях. Длину подобрали так изуверски, чтобы пленник мог либо сидеть, либо стоять, согнувшись, но не имел возможности распрямиться в полный рост.
Под ногами существа тоже мерцали символы. Оно сидело на железной плите. Сидело очень неудобно, сжавшись, словно не могло с неё сойти. По форме рун Алька догадался, что плита заговорена одним заклятием с цепью.
С месяц назад, пытаясь незаметно пробраться в поселение, он уже видел похожее приспособление на рынке, только размером раза в четыре меньше. Плита служила подиумом перед палаткой работорговца, а лёгкие браслеты не давали разбежаться живому товару. Если отойти, оковы наливались свинцом, тяжелея с каждым шагом. Передвигаться поблизости можно, но так неуклюже, что даже ребёнок без труда собьет пленника с ног.
Чудовище сковали не в пример надёжнее. Словно силами оно превосходило десять рабов разом. В таких оковах оно и охотиться, наверное, не в состоянии. Любая добыча может не только убежать, а уйти спокойным шагом, иногда останавливаясь для перекура.
– Бедолага! Это надо, такого зверя осилили. Как же ты им подставился?