– Прикрой! – приказала Маришка, Вовчик не стал рассуждать и дал ей то, что она хотела, две секунды времени. Он почувствовал жгучую боль в бедре, нить оплела ногу, ведун отсек нить, вязальщик не успел дернуть за нее, но яд разъедал защиту слишком быстро. Вовчик очень надеялся, что Маришка знает, что делает.
Девушка кинулась к рюкзаку, сделала кувырок, избегая очередной нити, и выхватила пистолет. Первый выстрел оторвал вязальщику лапу, тот тонко, почти в ультразвуке, завизжал от боли и ярости. Второй выстрел снес ему пол головы, для верности, девушка всадила в паука еще пол обоймы.
Она подошла к подрагивающему лапами вязальщику, тот зачем-то пытался натянуть на себя маскировку. Уцелевшая половина лица меняла выражения, гнев, улыбка, стеснение, укор. С другой стороны бешено метались изувеченные жвалы. Ведунья методично всадила оставшиеся в обойме патроны в головогрудь паука. Посмотрела на Вовчика, тот сидел на лавке и поливал ногу самогоном, спирт нейтрализовал яд и через минуту почерневшая паутина отвалилась.
– Как ты? – спросила девушка.
Вовчик промолчал, пододвинул два стакана и налил в них самогон. Они выпили, для деревенской отравы, напиток оказался не совсем плохим, видимо Михайло гнал его исключительно для себя.
– Надо прибраться! – сказал ведун, осматривая двор.
Маришка согласно кивнула и сосредоточилась. Песня Мокоши, заклятье не слишком энергоемкое, но требующее концентрации, выжгло всю паутину. Вовчик кряхтя поднялся, трупами вязальщиков предстояло заняться ему. Хромая, нить все же успела его достать до живого тела, он соорудил гравитационную аномалию и свалил тела в бортовой уазик, стоящий возле колодца.
Глава четвертая.
В уазике было тесно втроем. Маришка сидела на коленях у Владимира и билась головой об потолок, каждый раз, когда машину подкидывало на ухабах. Наконец они подъехали к пруду.
– Вот он. – сказал Михайло, пыхтя выбираясь из кабины – Сюда лет двадцать назад спихнули полвагона удобрений, так что к пруду никто не подходит, место глухое.
Пруд действительно представлял собой мрачное зрелище, вокруг него на полсотни шагов не росло ничего, даже бурьян не выдерживал соседства с насыщенной химией водой. Впрочем, воды в пруду было не много, скорее это было похоже на вонючую черную жижу. От зараженного водоема отвратно несло прокисшими щами.
Пока Вова концентрировался, чтобы левитировать трупы вязальщиков, Маришка решила поговорить с Михайлом:
– Слушай внимательно. – мужчина уже не удивлялся и не возмущался тем, что подростки указывают ему, что делать, сейчас его заботило только одно, быстрее избавиться от них и забыть обо всем – Ты думал, как расплатиться с нами…
– Откуда ты узнала? – удивился было толстяк, а потом махнул рукой и замолчал.
– Вот твой шанс снять с души долг. – продолжила девушка – Значит, ты нас не видел никогда, в дом мы к тебе не приходили. Даже на исповеди или спьяну ты никому никогда не разболтаешь! Уяснил?
– Да… – Михайло слегка сомневался в крепости обещания, особенно в нетрезвом виде, но предпочел согласится – А?
– Не бойся, две недели поститесь, потом у вас все получится. – успокоила мужчину Маришка, подумала и добавила – Передай это жене.
Она сунула Михайло какую-то веточку, с привязанной розовой ленточкой. Тот повертел ее в руках, хмыкнул и спрятал в карман. Он не знал, что это мощнейший оберег, а вот Вера тщательно берегла подарок и наказала детям передавать из поколения в поколение. Никогда больше в их семье женщины не знали бесплодия, проблем по-женски и патологий у детей.
Владимир не сдюжил отправить трупы сразу в пруд и сначала плавно спустил их на землю рядом с уазиком. Брезентом он их накрыл еще до того, как выпустил из дома хозяев и Михайло не знал, что под ним.
– Что там? – спросил он у ребят.
– То, что припрется за вами, если не будешь держать рот на замке. – пожала плечами Маришка.
– Глянуть можно? – любопытство съедало мужика.
– Да, пожалуйста! – ухмыльнулся Вовчик.
Михайло поднял брезент и несколько секунд всматривался, пытаясь понять, что это за мешанина хитина и остатков маскировочной шерсти. Когда до него дошло, что лежит под тканью, он взвизгнул от ужаса и забежал за уазик. Вот там его уже вырвало.
– Это пришельцы? – в перерывах между уже пустыми спазмами, спросил он.
– Нет, – Вовчик не видел смысла скрывать правду от человека – древнегреческая богиня прокляла брата и сестру на вечные муки, обратив в пауков. А один психопат-алхимик в средневековье, научился делать тоже самое из рядовых средневековых граждан.
– Так они люди? Кому могла прийти в голову мысль, такое с людьми сотворить?
Вова развел руками. Для него тоже были загадкой мотивы папы-алхимика. Но время поджимало, он собрался с силами и приподнял мысленно две туши. Руками их касаться было опасно, яд еще не перебродил в трупах. Наконец когтисто-ядовитых наемников поглотила черная жижа пруда.
– Все, Михайло, – сказал он мужику – нам пора, до завтра надо попасть в Белгород. Помни, не трепи языком, ты обещал.
– Спасибо вам, наверное. – Михайло еще находился под влиянием увиденного, был зеленоват и его трясло.
Он уже сел в машину и завел тарахтящий мотор, когда вспомнил наказ жены. Выскочил и окликнул уходящих прямо через луг ведунов. Пыхтя и отдуваясь он подбежал к ним и поклонился.
– Спасибо, действительно, спасибо. – он все же был не бессовестным человеком – Просто испугался я этой пакости. Вот, держите.
Михайло попытался сунуть им в руки деньги. Маришка и Вовчик не попытались даже прикоснуться к деньгам. Маришка пояснила:
– Мы не берем денег вперед. Никогда. – она мягко отстранила его руку.
– Но я же вам верю. – пролепетал Михайло и сам себе удивился, ведь доверчивостью он никогда не отличался.
Владимир рассредоточил сознание и поплыл по округе, обнимая душой местность. Вот черным пятном гниет пруд, он стал еще чернее и отвратнее из-за утопленников. Наконец он накрыл мыслью село где они только что были. Бордовый цвет горя и отчаяния больше всего шел от предпоследнего дома, почти возле реки. Женщина. Старая. Одна.
– Вот что, Михайло. – сказал он – Возле реки, предпоследний дом, кто там живет?
– Борисовна. – мужчина пытался сообразить, к чему клонит ведун – Старая кляча, вредная и злобная, активистка, мать ее. Все на меня кляузы строчит в сельсовет.
– Поздравляю, ты попал. – усмехнулась Маришка – Хочешь отблагодарить нас? Корми и заботься о ней. Она одна, вот и злая как упырь в полнолуние.
– Может, лучше деньгами? – Михайло мысленно застонал, старушку он, мягко говоря, недолюбливал.
– Совесть, – улыбнулся Владимир – совесть не даст тебе оставить нас, без награды. Долг платежом красен и все такое.
– Да уж… – пробормотал Михайло и пошел к машине, зажав в одной руке деньги, а в другой усердно почесывая затылок. Впрочем, он не прогадал, исполнив волю ведунов. Как только Антонина Борисовна поняла, что Михайло не пытается ее подкупить, а просто помогает, то ее одинокая душа раскрылась, отдариваясь теплом и лаской. А уж для новорожденной Тани, она была даже лучшей бабушкой, чем мать Михайло.
Вовчик и Мариша видели это как зеленеющие векторы судеб этих людей. Они улыбались, ведь они любили то, чем занимались. Ведуны вышли прокатанную в полях грунтовку и зашагали к трассе.
– В Белгород, как я понимаю, мы не пойдем? – уточнила Мариша.
– Разумеется. – пожал плечами Вовчик – Вязальщики наемники, надо связаться с Вадимом. Да и остальных предупредить следует.
Глава пятая.
В кабинете едва слышно наигрывала музыка. Услаждая слух хозяина, но при этом не мешая разговору. Что-то среднее между церковным детским хором и классикой. Приятно и ненавязчиво. Сам кабинет был обставлен с неброской скромностью действительно богатого человека. Стены обклеены шелковыми обоями, мебель антикварная и дорогая. Вместо картин иконы. Подлинники шестнадцатого века. Хозяин сидел в огромном резном кресле, хмурый и недовольный. Гостья удобно расселась в кресле для посетителей, закинув ногу на ногу и ловя хмурые взгляды хозяина на своих голых коленках.