Бедняга тяжко вздохнул и встал в очередь в кассу. Он мысленно отрепетировал свой монолог по-русски и наскрёб ровно 23 копейки. Если кассирша не поймёт, можно будет сказать: «Бэз здачи» и показать на отдел, в очередь к которому встала Севинч.
Наконец, подошла очередь в кассу. Рустам взглянул на кассиршу, … и вся репетиция пропало дАром!
Чёрные очи девушки, сидящей в кассе, пронзили сердце южанина… Кассирша заметила замешательство молодого человека и мило улыбнулась. Клиент окончательно «растаял».
Эту идиллию нарушила старушка, стоЯщая за Рустамом:
– МилОк! Чаво рот разинул? Выбивай чек.
Рустам спохватился, покраснел и от волнения сказал по-азербайджански:
– Двадцать три копейки во второй отдел.
Девушка молча пробила чек. Молодой человек его взял и, оглядываясь на прекрасную кассиршу, побрёл к Севинч.
Старушка, которая торопила Рустама, удивилась:
– Доченька! Неужто ты по-басурмански понимаешь?
– Чуть-чуть.
Севинч купила нужное (не для неё, а… для устройства личной жизни своей подруги кассирши!) лекарство и вывела влюблённого (теперь уже не в неё!) Рустама на улицу, точнее на проспект. Они прошли по этому (Суворовскому) проспекту пол-остановки.
Вдруг Рустам остановился:
– Не пойму… Не может быть!
Севинч не стала уточнять, а посмотрела на собеседника в ожидании пояснения… И дождалась!
– Я сказал про 23 копейки и второй отдел по-человечески, … а не по-русски. А она поняла и выбила чек.
– НЕчему удивляться, – усмехнулась спутница. – Думаю, что у них в училище, где готовят кассиров, учат выбивать чеки на многих иностранных языках и языках народов СССР, в том числе на «человеческом» азербайджанском.
…Вскоре в голову Рустама пришло свежее решение. Кассирша скорее всего ничего по-азербайджански не поняла. Она просто выбила чек на все 23 копейки, которые ей дал клиент. А отдел угадала потому, что в него стояла в очереди Севинч, с которой он пришёл.
…Рабочий день в аптеке подошёл к концу. Все сотрудницы пошли на остановку. Только юная кассирша пошла … «другим путём», то есть в противоположную сторону – она жила недалеко от аптеки.
…Неожиданно девушка услышала за спиной топот. Она повернулась и увидела подбежавшего Рустама.
– Девушка, ты говоришь по-азербайджански? – спросил влюблённый на родном языке.
– Говорю, – ответила та по-азербайджански.
– Тебя в училище научили?
Кассирша рассмеялась, услышав столь нелепый вопрос, но постаралась успокоиться, чтобы не смущать собеседника:
– Я родилась в Азербайджане и жила там первые десять лет.
– Ты азербайджанка?
– На одну четверть. Мать моего папы – азербайджанка.
– Тебя кАк зовут?
– Света.
– Такая хорошая девушка, и такое плохое имя!
– А почему плохое?
– У меня в классе была староста. Тоже Света. Уж кАк она надо мной издевалась! ВсЁ замечала! То ногти грязные, то шнурок развязался, то учусь плохо. Прямо, не Света, а шайтан в юбке!
Девушка захохотала чуть ни до слёз.
Рустам обиделся:
– Ничего смешного не вижу! … Видела бы ты эту зануду!
Красавица достала из сумочки зеркальце, поправила причёску и заявила:
– Видела. И даже… сейчас вижу!
– В уме?
– В зеркальце!
– Так ведь там кроме тебя никого больше нет.
– А больше никого и не надо!
– Только не говори, что ты и есть та зануда!
– Не скажу, так как это сказал тЫ! И оказался прав!
– Так тЫ – это онА?! – опешил Рустам.
– «Я – это Я!» – ответила Света, подражая Шурочке Азаровой. – Но десять лет назад и впрямь была той занудной, … то есть наблюдательной старостой.
– И как же твоя фамилия?
– Корежатова. А ты – Рустам Мамадов.
– Правильно! – опешил Рустам. – Корежатова… А в каком городе это было?
– В Шемахе. Школа номер три.
– За что ты меня так не любила?
– За недогадливость! Не догадался, что ты мне очень нравился. А девочкам не принято первыми объясняться в своих… симпатиях. Вот я и пыталась хоть как-то привлечь твоё внимание.
– А сейчас я тебе нравлюсь?
– Ещё кАк! … Правда, у меня есть жених…
– Бросай его! Я тебя больше люблю!
– Верю. Но мне надо подумать.
В ближайшую субботу и воскресенье Юрий встречался со Светой. Он влюбился окончательно и пО уши. Было только совершенно непонятно: за чтО такая красавица любит его, такого заурядного?
Юрий сообщил своей любимой:
– В следующую субботу я, наконец-то, узнАю твой адрес и телефон… В смысле, номер телефона.
– Будешь меня пытать?
– А зачем? Я не садист, ты не мазохистка. Сама расскажешь. Мои родители изъявили желание с тобой познакомиться. А после этого ты обещала «выйти из подполья»!
– Раз обещала, значит, выполню! И вообще, Юра, как ты уже слышал, слово я держу, не мазохистка. Могу добавить, что не садистка, не диссидентка, не лесбиянка, не бисексуалка. Одним словом, … отсталая! Не умственно, а от моды.
– Светочка, милая, … «отсталая» ты моя! Уверен, что ты принадлежишь к (увы!) непопулярному в народе и не модному меньшинству населения…
– Хоть я с уважением ОТНОШУСЬ к евреям, – перебила знойная красавица, – но я к ним… не ОТНОШУСЬ!
– Я к ним так же отношусь и… не отношусь! Но в данном случае имею в виду не национальное, а ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ меньшинство!
– Сам такой! – вроде бы огрызнулась собеседница.
Юрий рассмеялся:
– Как правило такой ответ считается оскорблением. Но как исключение – это в данном случае комплимент!
В субботу 25-го июля Юрий Гордеев встретил свою избранницу в условленном месте и повёз домой.
– Ты хоть помнишь, какое печальное событие произошло ровно год назад? – спросила Света.
– Может, «Зенит» проиграл?
– Высоцкий умер.
Они доехали до конца Народной улицы. Гордеевы жили в пятиэтажном доме без лифта на пятом этаже. Не желая доставать ключи, Юрий Гордеев позвонил. Никакой реакции. Девушка нахмурилась.
Пришлось достать ключи и открыть ими дверь.
– Странно, – проговорил Юрий. – Ни мамы, ни… объяснительной записки.
– А папа?
– Он в больнице.
– ЧтО у него? – недоверчиво спросила Света.
– Аппендицит.
– Мой папа тоже в больнице, – сообщила девушка и, не дожидаясь вопроса, уточнила. – Грыжа.
– Где же мама? – задумчиво произнёс Юрий. – Она должна была уже вернуться из больницы.
Света саркастически усмехнулась:
– Думаю, что твоя мама дОма. Но она не знает, что ты привёл меня в эту квартиру. Точнее, завёл!
Юрий с трудом проник в глубину прозвучавшей мысли:
– Ты чтО, одурела, … моя радость недоверчивая…?! Думаешь, это чужая квартира?! Сейчас покажу паспорт и штамп о прописке.
– Не надо. Лучше покажи семейный альбом. Заодно твою маму дождёмся.
Юрий достал два альбома – школьный и семейный. Начал с первого.
– Вот таким я был в 512-ой школе.
– С каким-нибудь уклоном?
– Разве что с хулиганским!
Света увидела в школьном альбоме фотографию собеседника в школьные годы и прочитала мысленно: «Гордеев Ю.».
Прочитанный «Ю.» это заметил:
– Теперь ты знаешь мою фамилию, Светочка!
Вдруг он застыл на несколько секунд и прыснул со смеху. Но спохватился и смущённо замолчал. Девушка улыбнулась:
– Ты первый (не считая меня), кто разбил это ласкательное имя на две равные части. Но любая другая «Свет… очка» твоё веселье не разделит! … А твой тончайший намёк на фотографию поняла. И обязательно отвечу тем же – покажу в скором времени свою фотографию со своей фамилией.
Девушка ещё полистала альбом и заявила:
– Несмотря на «хулиганский» уклон твоей школы, ты выглядел культурным ребёнком… да и сейчас выглядишь.
– Ребёнком?
– Культурным. А каким ты был в более… нежном возрасте?
Гордеев открыл семейный альбом:
– Вот таким. Один месяц и шесть дней.
– Какой очаровашка! – восхитилась Света.
– Хочешь иметь такого же?
– Конечно, хочу! … Ой, Юра! Как не стыдно! А я тебя ещё культурным… ошибочно назвала!
– Ты чтО? Шуток не понимаешь?
– Таких шуток – не понимаю!
– Не сердись. Лучше угадай, где здесь моя мама?
Он показал фотографию студенток педагогического института.
– Мама! – воскликнула Света.
Юрий удивился:
– Тут же моЯ мама, а не твоя!
– Моя тоже.
– Где?! Покажи.
– Извини, Юра, я ошиблась.
– Всё равно покажи. Должен же я примерно знать, кАк выглядела в юности моя будущая тёща.