На пирсе нас ждали двое в тускло-коричневых мундирах ширландской армии. Один из них носил фуражку и полковничьи погоны. Второго я тут же узнала без всяких знаков различия.
– Эндрю!
Мой восторженный вопль почти потерялся в портовом шуме. Бросив дорожную сумку, я поспешила вперед и повисла на шее брата – единственного из родственников, с кем действительно сохранила добрые, а не всего лишь сносные отношения.
– Я думала, ты все там же, в Койяхуаке!
– Я там и был, до недавнего времени, – ответил брат, со смехом кружа меня в воздухе. – Но прошел слух, что ты можешь приехать сюда, и я попросил перевода. Только заранее предупреждать не хотел: вдруг дело не выгорело бы.
– Другими словами, не мог упустить шанса застать меня врасплох, – укоризненно сказала я.
Далекая от раскаяния ухмылка брата подсказывала, что слова мои угодили точно в яблочко, но тут нас прервал строгий оклик.
– Капитан Эндмор!
Ворота в румишскую гавань
При звуках собственного имени Эндрю вытянулся в струнку и одернул китель, бормоча извинения в адрес полковника Пенсита. Мой укоризненный взгляд не шел ни в какое сравнение с укоризной в глазах полковника. Нетрудно было догадаться, какой разговор предшествовал нашей встрече на пирсе: Эндрю (из всех сил стараясь сохранять приличествующее офицеру достоинство) упрашивает полковника позволить ему встретить нас, и Пенсит дает согласие – при условии, что Эндрю будет вести себя надлежащим образом. В молодости брат несколько лет валял дурака в университете, но затем решил, что армейская служба подойдет ему лучше, однако это «лучше» все-таки не означало «идеально». Я ссудила его средствами на приобретение лейтенантского патента (высшее звание, какое я могла приобрести, не продавая слишком большой партии огневиков за раз), а после того, как его командир был убит, он получил повышение, но вряд ли сумел бы когда-нибудь подняться выше, так как не воспринимал военную службу с должной серьезностью, как бы хотелось его начальству.
Тут Пенсита отвлек Том.
– Насколько я понимаю, вы здесь, чтоб отвезти нас в Куррат? – спросил он, подавая полковнику руку.
– Да, мы наняли речную барку, – ответил Пенсит. – Однако выгрузка вашего багажа с корабля и погрузка его на барку займет целый день, и посему мы с капитаном Эндмором сняли номера в отеле. Так что у вас есть шанс привести себя в порядок с дороги, а затем можете присоединиться ко мне в курительной.
Последнее явно было адресовано Тому и только Тому, но не мне. Дамам курить не подобало (хотя, конечно, некоторые курили и в те времена, а ныне курильщиц среди дам стало гораздо больше), и, таким образом, курительные салоны являли собой исключительно мужскую территорию. И не захочешь, а призадумаешься: намеренно ли Пенсит пытается исключить меня из разговора, или это просто бездумный рефлекс?
В любом случае, указав на это, я выглядела бы склочницей – особенно после того, как Эндрю с ухмылкой ткнул меня локтем в бок:
– А у нас с тобой будет шанс потрепаться, а?
– В самом деле, – согласилась я.
Раздраженная репликой Пенсита, я все же не могла отрицать, что мне не терпится побыть с братом. Отношения с прочими близкими родственниками были уже не так скверны, как раньше: почетное рыцарское звание хотя бы в какой-то мере сузило брешь между мной и матерью, но я, со своей стороны, поддерживала связь с ней скорее ради семейной гармонии, чем по велению сердца. С отцом мы, напротив, ладили неплохо, однако я до сих пор не избавилась от его образа, сложившегося в детстве – образа мелкого языческого божка, коего следует задабривать жертвами, но невозможно полностью понять. Эндрю же оставался единственным родственником, к кому я испытывала искреннюю привязанность – кроме, разумеется, сына.
Отойдя в сторону, Эндрю прикрикнул на кучку туземцев – портовых грузчиков, взявших на себя труд перетащить наш багаж с корабля на барку. Те неохотно поднялись на ноги и принялись за дело. Затем мы отправились в отель, располагавшийся на вершине чрезвычайно крутого холма, открытой любым прохладным ветеркам, на какие только могла расщедриться пустыня.
Как и во многих отелях Южной Антиопы, женские номера – ради удобства постоялиц – были отделены от мужских. Поэтому, поднявшись смотреть свою комнату, Эндрю я оставила во дворе. К моему возвращению он успел заказать чаю, причем такого сорта, которого я прежде не пробовала. Горячий чай оказался весьма кстати: день выдался хоть и солнечным, но много холоднее, чем я ожидала.
– А знаешь, – заговорил Эндрю с таким видом, который мог означать только одно: сейчас он скажет нечто чрезвычайно прямолинейное, – никак не пойму, отчего все думают, будто ты состоишь в отношениях с этим парнем, Уикером. Ведь с первого взгляда ясно: это полная чушь.
– Даже не знаю, благодарить тебя, или как, – с сухой иронией сказала я, опуская чашку на блюдце.
– Да ладно, ты прекрасно понимаешь, о чем я. С тем же успехом он мог бы быть евнухом. Здесь, кстати, есть настоящие евнухи, знаешь? Большей частью в правительстве. Клянусь: половина министров, с которыми мне довелось встречаться, без бубенцов ходит!
Да уж, армейская служба явно повлияла на манеры братца не самым чудесным образом.
– А со многими ли из правительства тебе приходится вести дела?
– Вести дела? Мне? Нет, какие там дела! Дела с ними ведет генерал, лорд Фердиган, и его штаб в Сармизи, ну и Пенсит иногда. Начальство то есть. А я – так, бумаги за ними таскаю.
Судя по тону, Эндрю был рад оставаться позади, и в этом я его вполне понимала. Меня тоже вряд ли собирались приглашать на встречи с местными министрами, поскольку ни ахиаты, ни мои соотечественники отнюдь не жаждали моего участия в делах дипломатических, и в целом я была этому только рада… однако в глубине души нередко возмущалась этакой дискриминацией – точнее, ее причиной.
Тут мне пришло в голову, что брат непременно присутствовал на множестве совещаний, касающихся и меня. Вопрос только – слушал ли он, о чем там говорилось…
– Что мне не помешает узнать, прежде чем с головой окунуться в работу?
Эндрю задумчиво склонил голову набок, снял фуражку и принялся обмахиваться ею, будто веером (вполне возможно, тем самым нарушая этикет, принятый среди военнослужащих). На мой взгляд, день был отнюдь не жарким, однако брат по дороге наверх, в отель, заметно взмок.
– Все вне себя. Никто не ждал, что дело так затянется: ведь наша передовая наука должна была решить задачу на раз-два; плевать, что люди пытаются разводить пустынных драконов с незапамятных времен – и без малейшего успеха, – он прекратил обмахиваться фуражкой и склонился вперед, опершись локтем о колено. – Если честно – нет, я и не думаю на тебя давить или еще что-то в этом духе, но – даже не знаю, долго ли протянет этот альянс. Нас с ахиатами вынуждает к сотрудничеству только одно – все эти дела с йеланскими целигерами. Если в скором времени какого-либо прогресса не наметится, союз может развалиться.
Все это меня ничуть не удивляло, однако новости были тревожными. Несомненно, в случае неудачи виноватыми окажемся мы с Томом, если останемся у руля, когда делу придет конец. Откровенно говоря, в этот момент я с ужасом подумала, что именно для этого нас, возможно, и выбрали – ведь на роль козлов отпущения мы подходим гораздо лучше, чем лорд Тавенор.
Что ж, если таков был их план, я исполнилась решимости его расстроить. Для этого прежде всего требовалась информация. Да, в Куррате нас ждали рабочие дневники предшественника, однако я предпочла бы вооружиться как можно лучше еще до прибытия.
– Ты не мог бы рассказать, чем занимался лорд Тавенор? Хоть что-нибудь, любые подробности?
Эндрю покачал головой, и тут я вспомнила, что в Ахию он прибыл совсем недавно.