Над столом издателя висели два больших портрета: маршал Пилсудский на боевом коне перед кавалерийской лавой и генерал Добровольский, герой войны 1972 года, спаситель Польши, расстеливший карту прямо на броне боевой машины. В полутемном углу, слева от стола, помещалась большая, выполненная в сине-коричневых тонах Ченстоховская икона Девы Марии.
– Да, мы чтим наше прошлое! – гордо заметил пан Кшиштов, проследив взгляд гостя. – Это почти что настоящее для нас, ибо без такого славного прошлого мы бы сейчас… – Он сделал неопределенное движение рукой, словно бы вкручивал электролампочку.
– Понимаю. Тогда вам, наверное, понравится небольшой сувенир, который я вам привез. Мы ведь тоже чтим свое прошлое.
С этими словами он извлек из портфеля прекрасно изданный подарочный сборник «Афины: сквозь тысячелетия», подготовленный Академией к символическому двух с половиной тысячелетнему юбилею города – на обложке глянцевой репкой желтел расписанный свастиками сосуд геометрического периода.
– О, благодарю, благодарю вас, пан ректор! – Дембицкий расцвел, принимая двумя руками тяжеленную книгу. – Какая бумага! Какой запах! – воскликнул он, сунув нос в самую сердцевину раскрытого фолианта. – Вы знаете, новые тома – моя слабость, они как новорожденные дети, они…
– Но это еще не всё, погодите, – осторожно перебил его Киннам. – Вот, это тоже для вас, уже лично от меня, по старой дружбе. – Тут из недр портфеля появился знаменитый и бесспорно исключительный коньяк «Император»; великий ритор, правда, умолчал о том, что подарки предназначались в Ягеллонскую библиотеку…
– Прекрасно, прекрасно, господин Киннам! Я ваш должник. Признаться, очень люблю византийский коньяк. Сейчас найду рюмочки… – Пан Кшиштов сделал движение, чтобы подняться с кресла, но не очень уверенное, как показалось Феодору.
– Что вы, не стоит, – успокоил хозяина великий ритор, – это лично вам, поберегите для более значительного повода. Да я, признаться, и не пью коньяк до ужина.
– Ах, как жаль! – Дембицкий всплеснул руками. – А я уж хотел слегка отметить с вами нашу встречу…
– Ну что же, если желаете… – Великий ритор широко улыбнулся и поставил на столик большую бутылку «Зубровки», купленную по дороге сюда, а затем извлек из портфеля коробку с копченым мясом.
– Вы настоящий волшебник! – вскричал пан Кшиштов, восхищенно глядя на Киннама. – Вернее, нет, вы настоящий византиец: уж как начали удивлять, то нипочем не остановитесь.
– Я просто предусмотрительный человек. – Феодор рассмеялся.
– Этим, прежде всего, вы от нас и отличаетесь, – заметил издатель. – Впрочем, сегодня и я оказался предусмотрительным, ведь на два часа у нас было назначено в библиотеке небольшое совещание. Не откажитесь поучаствовать – не пожалеете, уверяю вас! Я сейчас попрошу, чтобы собрались пораньше.
Киннам благосклонно кивнул. Дембицкий позвонил секретарше и попросил передать кому-то, что у него гость и сбор в библиотеке через десять минут.
Библиотека «Славянороссики» располагалась в полуподвальном этаже и занимала большое помещение, разгороженное книжными шкафами и укрепленное массивными колоннами. В центре зала стоял длинный стол, на котором Киннам с удивлением увидел не рабочие материалы совещания, а изобилие закусок и бутылок. Двое мужчин и женщина вышли навстречу.
– Знакомьтесь! – Дембицкий широко повел рукой. – Пан Феодор, познакомьтесь, Марина Савицкая, наш лучший художник-оформитель, но прежде всего, конечно, красавица! Пани Марина, это пан Феодор Киннам, прошу любить и жаловать!
Не особо молодая дама – пожалуй, постарше Киннама – обдала Феодора таким фонтаном обаяния, что ему захотелось немедленно раскрыть над головой зонтик. Несмотря на полноту, удачно скрытую шоколадным костюмом строгого покроя, пани Марина действительно была красавицей и притом незамужней, о чем великому ритору сразу поведали ее лучистые глаза. «Эге! – подумал он, мысленно подтрунивая над собой. – Что же будет под конец застолья? Куда унесет нас этот поток, куда бежать?»
– А это, – продолжал пан издатель, приобнимая чернявого господина в толстых очках, – Станислав Моржицкий, наш главный переводчик.
Моржицкий поклонился медленно и чрезвычайно изящно, но быстрый взгляд, брошенный на бутылку зубровки, которая, разумеется, не осталась скучать в кабинете, не укрылся от наблюдательного Киннама. Пан Станислав весьма бегло изъяснялся по-гречески и даже умудрился сказать Феодору замысловатый комплимент.
– Пан Константин Струсь, – продолжал Дембицкий, – наш компьютерный гений, мы без него никуда.
Пан Константин выглядел непривычно, совсем не как повелитель пикселей и матриц: костюм-тройка, белоснежная сорочка… Только щетина на щеках выдавала его кибергениальность.
– Да-с, старая гвардия, старая гвардия, как и было сказано, – ворковал Дембицкий. – Вы же, господин Киннам, как я понимаю, среди нас самый молодой? Прошу всех присаживаться!
Они присели и разлили зубровку по рюмочкам. Пили быстро, хоть и понемногу. Первый тост – за гостя, потом – за даму, за хозяев, за науку, за книги… Развеселились довольно скоро, но всё выходило интеллигентно. Кинаму чрезвычайно нравилась компания, даже стало неловко за то, что попал он сюда почти случайно и, увы, с корыстными целями. Пан Станислав залихватски подмигивал после каждого тоста и норовил подлить великому ритору побольше. «Да ты, брат, я вижу, в переводе спиртного тоже дока, – подумал Киннам, – с тобой нужно ухо востро!» Он вовсе не собирался заканчивать день в уютном подвальчике.
– Скажите, господин Киннам, – обратилась к великому ритору пани Марина, – вы не обижаетесь на наше правительство за то, что они передумали приглашать византийские войска, хотя и собрались, было? Я имею в виду – после первых известий о русской революции?
– Я?.. Ну что вы, пани, у меня совершенно нет времени на обиды за ромейскую державу. А на правительство я в принципе не способен обижаться, даже на собственное. Чем меньше его замечаешь, тем лучше.
– Ну, может быть, в вашем… высшем обществе возникли какие-нибудь толки, сомнения? – не сдавалась пани Марина.
– Да нет, не беспокойтесь. В высшем обществе прежде всего думают о том, сколько бы стоило это мероприятие и, главное, для чего оно нужно. Ведь никакой войны не произошло, да и голодные толпы из Московии, кажется, вашу границу не осаждают? Вот не Кавказе да, там сейчас жарко и хлопот предостаточно.
– Да, но… ведь и здесь всё что угодно могло случиться!
– Конечно! Но вы представляете себе, сколько стоит, к примеру, один рейс транспортного «Геракла»? А для того чтобы перевезти хотя бы одну танковую роту, таких рейсов нужно двенадцать. Я, видите ли, по должности не только бюрократ, но отчасти еще управдом, так что мне всегда жаль тратить деньги просто на престиж, особенно если их можно потратить на что-нибудь полезное. А дыры всегда есть, даже в Афинской Академии, уверяю вас!
– По-моему, господин Киннам, вы больше военный, чем бюрократ, – заметил пан Константин, поднимая рюмку.
– Ах, да, он офицер, я чувствую по его манере! – Марина захлопала в ладоши пани и счастливо засмеялась. – Я ведь помню ваших офицеров, их много было в городе во время войны. Я хоть совсем девочкой была, а очень хорошо всё запомнила… Признавайтесь, господин Киннам, какое у вас воинское звание?
– Друнгарий, то есть, по-вашему – капитан.
– Ну, тогда я старше вас, я подполковник! – воскликнул Дембицкий.
Переводчик улыбнулся:
– И я. Правда, оружия в руках я не держал уже лет тридцать.
– Как же у вас получают звания? И для чего? – удивился Киннам
– Ну… это скучная и долгая материя. – Главный редактор задумчиво поскреб за ухом. – А у вас?
– Вы будете смеяться, но у нас, чтобы сохранять офицерское звание, приходится держать экзамены. Меня вот заставили сдать на управление ротой, поэтому я считаюсь офицером резерва. А почетные звания у нас сугубо гражданские, им нет числа, и дают их легко, ведь они теперь ни к чему не обязывают.