Глядя на ее точеную фигуру, блестящие волосы цвета воронова крыла и искрящиеся голубые глаза, которые сейчас смотрели на него взглядом, полным соблазна, Джек думал, что в ее случае природа, пожалуй, даже перестаралась. Каждый мужчина в лаборатории мечтал оказаться с ней наедине на потерпевшей аварию и изолированной от всего остального мира космической станции.
– Нет-нет, со мной все в порядке, – ответил Джек, отводя взгляд и теряя великолепный шанс на более близкие отношения.
Сейчас он хотел лишь побыть в одиночестве и все обдумать. Реплики Ирвинга пробудили в нем мысли о прошлом, которых он обычно старательно избегал. Он сделал еще один шаг назад.
– Все так перепугались, – продолжала Ребекка, похлопывая его по руке, словно он был неразумным ребенком. Надо сказать, что он находил этот жест скорее раздражающим, а вовсе не соблазнительным. – Почему бы нам не поехать ко мне домой и что-нибудь выпить? Я приготовлю ужин. Вы могли бы… расслабиться…
Ну, это вряд ли. Было совершенно очевидно, что расслабление не входит в задуманную программу, а с него уже хватит приключений на этот день.
– Ребекка, ваше приглашение большая честь для меня, но, к сожалению, я не могу, – ответил Джек. – У меня еще есть дела, которые надо завершить.
Он не стал обращать внимание на ее разочарованно надутые губки и удивленный взгляд Ирвинга и постарался убежать из лаборатории как можно раньше, чувствуя себя совершенно обессиленным.
Говоря о незавершенных делах, Джек имел в виду поиски ответа на вопросы, которые мучили его на протяжении всех тридцати шести лет его жизни. Кто я такой? Откуда я появился? Дело в том, что, за исключением нескольких отрывочных воспоминаний, Джек совершенно не помнил своего раннего детства. Жизнь для него началась с шестилетнего возраста, когда дрожащий от холода брошенный ребенок оказался на ступеньках крыльца лондонского приюта, а на шее у него висела записка. Он был словно выброшенный на улицу никому не нужный щенок.
Джек долго бродил по парку, втянув шею в воротник плаща и сунув руки в карманы. Почему он ничего не мог вспомнить? Что случилось и почему те первые шесть лет в его сознании погружены во мрак? Как он ни пытался сосредоточиться, напрягая все сто пятьдесят шесть баллов своего интеллекта, образы раннего детства ускользали от него. Предполагалось, что родился он в Англии. Когда год назад он вернулся из Америки в Лондон, он подумывал о том, чтобы нанять частного детектива, чтобы раскопать информацию о своем прошлом. На самом деле это и было одной из причин, по которым он согласился принять предложение приехать в Лондон, чтобы прочитать курс лекций и поучаствовать в научных исследованиях. Но теперь, в Лондоне, всегда находились причины, по которым он так и не решился начать свое расследование: то он не мог найти детектива, которому можно было доверять, то был слишком загружен делами, и в конце концов решил, что поиски не имеют никакого смысла.
Однако сегодня эта неопределенность заявила о себе с новой силой. Он вдруг понял, что если бы погиб из-за происшествия в лаборатории, то некому было бы даже сообщить о его смерти. У Джека не было родных и близких. Шагая по парку в туманных сумерках мимо фонарных столбов и слушая звук своих шагов по мокрому асфальту, Джек Грэхем внезапно осознал, как он бесконечно одинок.
В тот вечер он рано лег в постель, поужинав горсткой чипсов и запив их стаканом виски. Несколько часов он беспокойно ворочался, путаясь в простынях и на чем свет стоит проклиная свой неуемный ум. Когда наконец он успокоился и начал погружаться в сон, в голове вдруг на мгновение возник знакомый образ. Это было единственное воспоминание детства, которое преследовало его почти каждую ночь, всякий раз возникая в том странном промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. В этом видении какой-то мужчина сильно бил его по лицу. Он уже видел кулак, устремляющийся к нему, но успел вынырнуть из полусна.