– Ты отсканировал фотографии для мамы?
– Ага, все сделал.
– Спасибо, любимый. Она согласилась на электронную почту?
Я ввожу на телефоне пароль к новому почтовому ящику, зарегистрированному сегодня на маму.
– По-моему, Марион все же хочет отправить обычное письмо. – Люк пожимает плечами.
– Но Элис его получит дней через пять, не раньше.
– А куда спешить? Пусть мама поступает, как ей больше по душе. Думаю, передышка всем пойдет на пользу.
Люк, конечно, прав. Спешить некуда. Чем больше я думаю об этом теперь, в спокойной домашней обстановке, тем больше с ним соглашаюсь. Двигаться нужно потихоньку, осторожно. Ведь все, что мы знаем об Элис, – это воспоминания. По сути, мы будем строить отношения с незнакомкой.
Я смотрю на Люка. Он вновь переключил внимание на телевизор. Ханна тоже поглощена происходящим на экране.
– Схожу к маме.
Я готовлю чай на двоих и стучу в мамину гостиную. Потом, с трудом удерживая поднос одной рукой, поворачиваю дверную ручку.
– О, привет, дорогая, – говорит мама. – Ух ты, чай. Очень вовремя, как раз передача закончилась.
Я опускаю поднос на маленький кофейный столик. Мамина гостиная светлая и просторная, высокие потолки придают ей воздушности и величия. Обстановка выглядела бы очень органично на страницах глянцевого дизайнерского журнала в интервью с владелицей какого-нибудь поместья. Мебель традиционная и элегантная. Совсем не такая, как в нашей семейной гостиной, где сплошь мягкие диваны, пушистые пледы да коврики – разномастно, зато уютно.
– Ты переписала письмо? – Я усаживаюсь в кресло, обитое роскошным бордовым велюром, с прямой высокой спинкой.
– Да, и оставила на столе. – Мама кивает в сторону эдвардианского бюро у окна. – Я не запечатывала конверт, думала вложить письмо от тебя. Ты его подготовила?
– Еще нет. Займусь после чая.
– Хорошо. Не затягивай. А то Элис решит, что мы не хотим отвечать.
Выпив чаю и поболтав с мамой, я желаю ей спокойной ночи, прихватываю с собой письмо и иду в семейную гостиную. Письмо кладу на стол, рядом со своим телефоном.
– Это что? – спрашивает Люк.
– Мамино послание Элис. Сейчас напишу свое. – Ханна зевает, программа закончилась. – Пойдем-ка, уложу тебя. Скажи папе «спокойной ночи».
Я и не ощущала собственной усталости. Только что сидела у постели Ханны, слушала ее рассказ про одноклассника, которого отправили к директору за непослушание, – и вот уже Люк ласково трясет меня за руку и шепотом зовет в кровать.
– Ты уснула, – говорит он, выводя меня из комнаты дочери. – Переволновалась в последние дни, и вот результат.
– Мне нужно написать Элис. Ты ложись, я скоро.
Я отправляюсь в свой кабинет. Это маленькая комната в передней части дома, с письменным столом, книжным шкафом и полками. Здесь удобно работать вечерами или по выходным, хотя я и стараюсь избегать подобных авралов.
Я задумчиво смотрю на лист бумаги. Вопреки совету Леонарда не смешивать личное с рабочим, я весь день размышляла над тем, что сказать сестре.
Дорогая Элис!
Восхищение. Буря чувств. Экстаз. Эйфория. Все эти слова разом не в состоянии передать моего счастья, когда я узнала от мамы о твоем письме. Просто не верится! Я до сих пор себя щипаю – а вдруг сплю?
Я думала о тебе очень часто. Последнее воспоминание – как ты уходишь с отцом, потом машина отъезжает, а ты смотришь в заднее стекло.
Я никогда не теряла надежды тебя отыскать, а теперь вот ты сама нас нашла. Я столько лет гадала, где ты и что с тобой.
Огромное тебе спасибо за письмо. Я жду не дождусь новой весточки и очень надеюсь вновь тебя увидеть. Моя дорогая сестренка, ты к нам вернулась.
С любовью,
Клэр.Целую.
Чем проще, тем лучше. Я столько всего хочу сказать, но на бумаге не могу. Мечтаю увидеть Элис вживую. Обнять ее, вновь оказаться вместе, втроем – мама, я и Элис. Предостережение Люка маячит где-то на заднем плане, но я не обращаю внимания. Элис нашлась, и это сейчас – самое главное.
Я вкладываю свое письмо в мамин конверт. Запечатываю и оставляю на столе. Завтра отправлю. Внутри у меня тепло от счастья. Я с улыбкой посылаю воздушный поцелуй имени Элис, написанному на конверте.
– Ты нашла нас, сестренка, – шепчу.
Выключаю свет и иду спать.
Утро проходит в дикой спешке, поскольку я с трудом выползаю из кровати, да и то лишь по третьему звонку будильника. Со мной такого не бывает.
Торопливый завтрак, скомканное прощание с домашними – и я вылетаю за двери со смутным чувством, будто я что-то забыла.
Завожу машину и быстро прохожусь по мысленному списку. Телефон. Сумочка. Кошелек. Портфель. Ура, все есть.
Вспоминаю я только тогда, когда уже в конторе вижу почтальона с тележкой – он протягивает мне сегодняшнюю корреспонденцию.
– Черт, – ругаюсь вслух. Почтальон вздрагивает. – Простите, это я не вам. Я забыла дома письмо. Незадача.
Я быстро набираю сообщение Люку и прошу отправить письмо Элис.
– Ты сегодня какая-то дерганая, – сообщает Том, когда я вручаю корреспонденцию администратору.
– Умеешь ты сказать девушке комплимент, – отвечаю я. – Лучше не слоняйся без дела и поставь чайник.
– Есть, мэм. – Том шутливо отдает честь, щелкает каблуками и марширует в кухню.
Кофе хорош. Дома я люблю пить чай, но на работе предпочитаю кофе.
– Он всегда вкуснее, если его приготовил кто-то другой, – делюсь я с Томом. – Спасибо, ты меня спас.
– Я не мог допустить, чтобы наша собранная миссис Теннисон стала вдруг расхлябанной.
– Да уж. Я себя чувствую, как пресловутый выжатый лимон.
Телефон пищит – сообщение от Люка. Мол, не переживай, все под контролем.
– Попробуй выговориться, я тебя всегда выслушаю, ты же знаешь, – мягко предлагает Том.
Я благодарна ему за сочувствие.
– Понимаешь, я об этом всю жизнь мечтала, об Элис… – Я опускаю взгляд на темно-коричневую жидкость в чашке и вдыхаю аромат кофе. – Дети часто загадывают желания. Когда задувают свечи на именинном торте, когда бросают монетку в волшебный колодец, когда наступает Новый год… Так вот, я всегда задумывала одно и то же – чтобы Элис нашлась, чтобы мы однажды вновь стали семьей.
Я умолкаю – делаю глоток кофе и смаргиваю слезы.
– Ты о том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями? – Том отставляет свою чашку и гладит мою руку.
– Нет. Да. Не совсем. – У меня больше нет сил держать все в себе, ладонь Тома словно вытягивает из меня остатки самообладания. – Желание сбылось, и теперь мне… мне страшно.
Том забирает мою чашку, отставляет к своей и заключает меня в объятия.
– Бояться – нормально. Это ведь большие перемены, жизненно важные. Попробуй укротить страх и перевести его в положительные эмоции. – Том поглаживает меня по спине. – И для протокола – обнимаю я тебя по-дружески. Проясняю на всякий случай, чтобы ты не отскакивала, как от удара током.
Я смеюсь ему в рубашку.
– Можно подумать, я от тебя отскакивала.
Том делает шаг назад, берет меня за руки.
– Честное слово, Клэр, я понимаю, каково тебе. Я не забыл.
– Знаю. Спасибо за поддержку. – Я с улыбкой киваю.
– Я тебя всегда поддерживал. Я не забыл, как мы с тобой часами сидели за компьютером и искали Элис. А телефонные переговоры! Помнишь частного детектива, которого мы наняли?
– Да уж. Толку от него не было ни малейшего. Кучу денег на ветер.
– Если бы мы знали, что твой отец сменил фамилию…
– Да, в голове не укладывается: располагай мы тогда этой информацией, и все могло бы быть по-другому. Мы ведь искали Элис Кеннеди, бессмысленно тратили время и деньги. – Я вздыхаю. – А нам нужна была Элис Кендрик…
– Так, не надо сожалеть о прошлом. Это неконструктивно. Прости, зря я вспомнил.
– Да все в порядке. Перестань извиняться. Ты совершенно прав, что толку горевать о том, чего не изменишь. Маме я сказала то же самое. Пора мне последовать собственному совету и перестать зацикливаться на прошлом.
Мы стоим, держась за руки, смотрим друг на друга. Том большим пальцем поглаживает мою ладонь – жест из прошлого. Мое последнее замечание относилось к попыткам отыскать Элис, но не услышал ли Том нечто большее? Я хочу заговорить, но передумываю. Зачем вновь выставлять себя дурой? Похоже, только я вижу во всем нечто большее.