Таксидермист, который явно гордился своим произведением, ждал вопросов. Генри беззвучно охнул. Повествование через список. Чтобы уморить публику, ничуть не хуже декламации номеров телефонного справочника. Генри наугад выбрал пункт:
— Что такое «кондовое имя нарицательное»?
— Понятия, вошедшие в словарь. Идею подала Беатриче. Такие слова, как убийца, душегуб, истребитель, палач, грабитель, головорез, насильник, лиходей, живодер, громила, изверг, изувер.
— Ясно. — Генри выбрал другой пункт: — Вот еще — «словесное выражение».
Таксидермист отыскал сцену:
Беатриче: Прекрасно. Что еще?
Вергилий расхаживает взад-вперед.
Вергилий: Выражение.
Беатриче: Опять? Растянешь лицо.
Вергилий: Словесное выражение. Ядро любой человечьей стаи — независимо от того, сидят люди или выстроились в ряд, шеренгу, колонну — подпадает под термин «в Кошмарах». Прошу не воспринимать в негативном смысле. В конце концов, в середине строя гораздо безопаснее, чем на его краях. Мы приходим на спектакль, и капельдинер говорит: «Садитесь в Кошмары, оттуда лучше видно»; или: «К сожалению, в Кошмарах все места заняты». Мы понимаем, что он имеет в виду, и вспоминаем опыт тех, кто в иных обстоятельствах побывал «в Кошмарах». Продолжать?
Беатриче: Да, пожалуйста.
Таксидермист смолк. Генри кивнул.
— Что значит «[sic] драмы»?
— На латыни sic означает «так» и указывает на то, что слово пишется именно в данной орфографии либо намеренно повторяет ошибку оригинала.
— Мне известно применение слова sic.
— Вергилий вынашивает идею коротких пьес, где каждое слово будет помечено sic, ибо нынче в свете Кошмаров все слова ошибочны. Кстати, один венгерский автор именно так и пишет.
Таксидермист не стал читать сцену, в которой Вергилий представляет «[sic] драмы», и больше ни словом не обмолвился о венгерском писателе. Он просто замолчал. Генри решил воспользоваться передышкой: бог с ними, с действием и сюжетом, попробуем коснуться развития характеров. Может, драматургу поможет разговор о генезисе его творения?
— Скажите, как по ходу пьесы меняются Беатриче и Вергилий?
— Меняются? С какой стати? Им незачем меняться. Они не сделали ничего дурного. В конце пьесы они точно такие же, какими были в ее начале.
— Но ведь они разговаривают. Что-то подмечают и осознают. В минуты покоя размышляют. Накапливают пункты в штопальном наборе. Все это их меняет, верно?
— Абсолютно неверно, — отрезал таксидермист. — Они такие же. Завтрашние, ничем не отличаются от себя вчерашних.
— Но персонажи рассказа…
— Звери пережили бессчетные тысячелетия. Они противостояли невообразимо суровым обстоятельствам и приспосабливались к ним в полном согласии со своей природой.
— Так в жизни. Я полностью согласен, что эволюция происходит органично. Но в литературе…
— Меняться следует не животным, а нам. — Похоже, старик разволновался.
— Не спорю, бессовестность к природе лишает будущего. Но в художественном произведении… Вспомните Юлиана из той новеллы Флобера. По мере событий…
— Если в угоду чьим-то установкам Вергилий и Беатриче должны стать иными, лучше им сдаться и погибнуть.
Сейчас пришлось сдаться Генри.
— Я понимаю, о чем вы, — сказал он, пытаясь умиротворить собеседника.
— Вергилий и Беатриче не меняются. Они все те же до, во время и после.
Генри взглянул на список.
— Где эта улица Новолип… — начал он, чтобы сменить тему, но таксидермист резко вскинул руку.