– Да, конечно, я знаю, – отозвался Ральмунд, – мой идиот говорил, Вы никогда не почтите нас своим присутствием, но я чувствовал, что Вы здесь окажетесь. Вот почему эта охота – особенная.
Лиэс злобно прикусил палец и наклонился к холке лошади, лишь бы не видеть, как смущённо краснеет незнакомка. Ральмунд был истинным талантом по части комплиментов, но несчастье его заключалось в том, что комплиментам он всё чаще и чаще предпочитал избиение. Даже сейчас, когда он галантно обхаживал девушку, оказавшуюся иностранкой из Хевилона, глаза у него оставались звериными, а взбешённый медведь в них выглядывал настойчивее.
– Сомер, – лениво сказал Ральмунд, когда девушка боязливо подъехала ближе, – уступи своё место леди, давай.
– Ваше Высочество…
– Давай!
Обозлившись, Ральмунд схватился за кнут и привстал в стременах, нависая над Сомером. Тот покорно склонил голову, и из-под полей его шляпы послышалось приглушённое:
– Как скажете, Ваше Высочество.
Девушка заняла место Сомера, и процессия весело двинулась дальше. Никто, наверное, не видел, что гостья и Сомер нарочно едут настолько близко друг к другу, дабы иметь возможность держаться за руки. Увидев это, Лиэс поразился собственной реакции: внутри него будто пробудился тот самый медведь, которого он столько раз замечал в глазах Ральмунда. Девушка и Сомер едва касались пальцев друг друга, как полагалось близким друзьям, но он, пожирая их соединённые руки бешеным взглядом, готов был квалифицировать это как жесточайшее преступление против нравственности. «И почему? – с удивлением спрашивал он у себя. – Почему мне не всё равно? Почему я стыжусь за тех, кто нарушает приличия, словно я виноват в их падении? Почему я еду позади них, чтобы никто не увидел, как они держатся за руки?»
Камни под копытами коней исчезли: достигнув высшей точки пригорка, кавалькада на мгновение замерла – а потом бешеным потоком рванулась вниз, к заманчиво блестящим распахнутым воротам Королевского Парка. Свистнул, резко похолодев, ветер, затрепетали лошадиные гривы, перья на шляпах придворных и заплетённые в косы волосы девушки, бившие её по спине. Лиэс уловил её приглушённый вопль – и краем глаза заметил, как её шляпа, ускользая от рук владелицы, взвивается высоко в синее небо. Ральмунд рассмеялся жутким гортанным смехом и вытянул свою лошадь кнутом.
– Не волнуйтесь Вы так, леди. Я найду для Вас другие шляпы, сколько пожелаете.
– Я ценю Ваше благородство, – в шуме ветра голос девушки звучал приглушённо, но от этого в нём не убывало гордого достоинства, – однако я вынуждена отказаться. Не волнуйтесь, мой кошелёк не опустеет от того, что я прикуплю себе шляпку. Разве Сомер Вам не рассказывал, что…
– Что Вы работаете вместе с купцом Бирканом Каверно, главой Купеческой гильдии, – оборвал её Ральмунд и снова зашёлся в зловещем смехе, – женщина, не стесняющаяся исполнять мужскую работу… Я в это, честно сказать, не верил.
– В Хевилоне, – гордо сказала девушка, оборачиваясь к Принцу в седле, – женщины давно получили свободу, и я считаю, что это гораздо продуктивнее и гуманнее, чем принято у Вас, в Империи…
Когда девушка осмелилась заявить это столь уверенным тоном, вздрогнуло и зашлось гневом не только неукротимое сердце Ральмунда. Почти вся королевская свита метнула на гостью полные ярости взгляды, в том числе это сделал и Лиэс. Он чувствовал, как неприязнь к девушке в нём перерастает в нечто, весьма похожее на ненависть. Он никогда ещё никого не ненавидел, но неожиданно открыл для себя, что ненависть может быть… сладкой и приятной. Империя не была идеальна, но никому не было позволено говорить о ней с таким пренебрежением, в особенности – ничего не смыслящим наглым девицам из Хевилона!
– Тпру! – первым закричал Ральмунд, когда спуск с пригорка стремительно закончился, и Королевский Парк заманчиво и громко зашелестел древесной листвой.
Раздался звонкий щелчок кнута, а вслед за тем – жалобное тонкое ржание и хрипящий от кровожадного нетерпения голос Принца:
– Едем! Едем, скорее! Я чую её!
Лиэс в недоумении вскинул руку с хлыстом над лошадью, но так и не опустил её. Воздух взорвался криками и торжествующим свистом, под небесным куполом замелькали, смешиваясь с толстыми тёмно-коричневыми вековыми деревьями, белые, красные, чёрные перья на шляпах охотников. Загавкали и зарычали гончие, спускаемые с поводков, и слюна закапала с их обнажившихся клыков. Предчувствие смерти, насилия и кровавой бойни снова больно стиснуло сердце Лиэса. Он остался практически один перед распахнутым зевом леса, понимая, сколь нелепо его положение, но не в силах заставить себя броситься за остальными. Сомер и леди Виллиэн тоже задержались: она придерживала его за рукав, хотя видела, как хищно сверкают его глаза и раздуваются ноздри.
– Кого он почуял, Сомер? – тихо спросила девушка. – Я боюсь…
– Добычу, Амисалла, – сдавленным от волнения голосом проговорил Сомер в ответ, – он чует добычу! Если боишься, можешь остаться с Лиэсом. Ведь Вы никуда не едете, верно, Лиэс? – обернувшись, он хитро глянул на Лиэса.
Заметно побледневшая Амисалла пронзительным взглядом взглянула на него, и поводья сжались в её кулаках. Гордость ударила Лиэсу в голову, и злобный голос внутри прошипел: «Не смей поддаваться! Она, и Сомер, и все вокруг только и ждут, когда ты опозоришь свою семью, поставишь на себе клеймо труса… Не дождутся они этого!»
Упрямо вскинув голову, Лиэс фыркнул сквозь зубы:
– Нет, Сомер, я еду с Вами. Искать зверя.
Брови Сомера изумлённо вскинулись.
– О, – изумлённо протянул он, – признаться, я такого не ожидал… Ну что ж, Лиэс, берите ружьё и глядите в оба. Мы достанем для Его Высочества лучшую добычу!
– А как же я? – потерянно спросила леди Виллиэн позади них.
Вздрогнув, Сомер обернулся, и Лиэсу показалось, что он увидел мгновенную жалость в его погрустневших глазах. Стараясь выглядеть таким же весёлым, как и всегда, Сомер поправил шляпу и одарил встревоженную леди Виллиэн тусклой улыбкой:
– Ну… а ты лучше подожди здесь, Амисалла. Если случайно отрежешь Ральмунда от добычи, он тебя пристрелит.
На высоких скулах девушки выступили едва заметные красные пятна.
– Нет, Сомер! Так просто ты от меня не отвяжешься, не жди! – легко пришпорив коня, она нагнала их, и гордая улыбка тронула уголки её губ. – Я тоже буду охотиться! Ведь я не просто так приехала сюда!
Лёгкий ветер, блаженный в летний зной, зашевелил перья на шляпах Лиэса и Сомера и растрепавшиеся волосы леди Виллиэн. И тот же самый ветер донёс до них дикий рёв, смешанный с радостными воплями и оглушительным собачьим лаем.
Глаза девушки мгновенно переполнились страхом, Лиэс судорожно вцепился в поводья своего коня, нервно начавшего прясть ушами, а Сомер разразился дробным колким смехом:
– О, не нужно беспокоиться. Это Ральмунд: он поймал зверя.
* * *
Тяжело дыша, залитый кровью Принц стоял посреди первой же широкой прогалины, встретившейся Лиэсу, Сомеру и леди Виллиэн в их поисках. В той части Королевского Парка, где им открыли ворота, легко было бы заблудиться, если бы с ними не было Сомера, давно изучившего здесь каждую тропку (он охотился с королевской свитой с тех пор, как ему исполнилось двенадцать), и если бы Лиэса не вела магия, подсказывавшая ему, где выплёскивались ужас преследуемой жертвы и жадное нетерпение преследователей. Он ожидал увидеть нечто страшное, но к подобному он готов не был.
Слегка покачивающийся Ральмунд склонился к туше кабана, разорванной напополам и испещренной входными отверстиями от пуль. Туша бессильно завалилась набок, истерзанное мясо тонуло в огромной луже тёмно-вишнёвой крови. Тяжело дышащий, нездорово бледный, Принц безразлично глядел широко распахнутыми красными глазами на обнажившиеся, влажно блестящие внутренние органы. Кругом него в жутком порядке лежали ещё шесть кабаньих туш, разорванных с таким же варварством, а вороны уже начинали описывать медленные круги под перекрывающими друг друга тёмно-зелёными широкими кронами деревьев. Лиэс ощутил, как к горлу подкатывает тошнота; попытался закрыть глаза. Тяжёлый запах пролитой крови, страха и боли душил его, ему казалось, если он простоит здесь ещё с несколько минут, то лишится чувств.