– Сказала – не переживай, Владыка тебя рукоположит, – переиначил я слова Матушки.
Владыка ничего не сказал. И через две недели рукоположил меня в диаконы.
Видимо, у Владыки был такой вот собственный способ определения святости. Сам Владыка Максим был, как я свидетельствую, и как могут засвидетельствовать все, знавшие его, великой духовной жизни. Он глубоко переживал слова апостола Павла: «Епископ должен быть непорочен… трезв, целомудрен, (благочинен), честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, (миролюбив), не сребролюбив» (1 Тим. 3,2—3) Он очень серьезно относился к поставлению, сам беседовал с поставляемыми, с их женами, следил, чтобы к служению допускались люди достойные священнослужения.
Сразу же после рукоположения начались сорок дней моего ежедневного служения, а через неделю умерла
Матушка. Жена с сыном поехала в Киев на отпевание, прикладывалась к руке Старицы и свидетельствовала, что рука была совершенно живая, теплая. Я же не мог сделать это, так как должен был служить.
То, что я буду священником, не раз предсказывала Матушка. Она говаривала: «Все равно священником будешь!» Все предсказания ее сбываются до нюансов.
Когда у меня решался вопрос – жениться или не жениться, я беспокоился не о том, чтобы жениться, а о том, чтобы своей жизнью я человека близкого не подвел, чтобы человек от этого не страдал. А вопрос уже должен был решаться.
Однажды я пришел к Матушке. И никого у нее не было – был солнечный день, голубое небо, она что-то делала на огороде.
– Что такой печальный?
– Матушка, вопрос важный – не знаю как мне быть? Жениться мне или не жениться?
Она посмотрела на меня внимательно. Потом подняла руки к небу и громко спрашивает, всматриваясь куда-то ввысь: «Жениться ему или не жениться!?» Прошло минуты три. Для меня это была вечность! Матушка держала руки, не опуская. Тем более, что вопрос мой был уже связан с конкретным человеком. Я с напряжением ждал ответа Старицы.
– Там говорят – жениться! А я не знаю, – опустив руки, сказала Матушка.
Такое у нее было смирение, потому что выше своей воли и знания она ставила волю Божию, а себя считала ничего на значащей.
Также хочется вспомнить другой удивительный случай, связанный с Матушкой. Так получилось, что в день рождения сына умерла моя мама в больнице. В один и тот же день. Я был такой расстроенный, иду, по дороге звоню в роддом. Мне говорят: «У вас родился сын». В таком смятенном состоянии я не поехал в роддом, а решил поехать к Матушке. Было уже часов восемь-девять, Старица в такой час келию уже закрывала, но я решил: «Пойду, хоть постою возле келии – она такой родной мне человек, ближе у меня никого нет». Подхожу. Удивительно. Настежь открыта дверь, Матушка кормит кур. Я заглядываю.
– Сергий! Заходи! Сейчас кушать будем!
Я удивился, захожу.
– Бери рыбу, режь.
Слова ее меня ободрили, такая благодатная радость исходила от Матушки! Казалось бы, что может быть общего – пожилой человек и молодой. Но от Старицы исходил реально Святой Дух, ощущение Его было необыкновенным!
– Что ты грустный-то?
– Мама умерла, хоронить послезавтра будем…
– Какая мама умерла? Никакая твоя мама не умерла – мама твоя жива.
– Как же так? Умерла сегодня. Как же так не умерла? Конечно, жива, но для Жизни Вечной! А так она умерла!
– Да не умерла твоя мама – это Мария умерла! А мама твоя жива.
А маму звали Мария. Я в недоумении думаю: «Что она такое говорит? Это какие-то иносказательные вещи, которые что-то я понять не могу!»
– Матушка, а у меня еще сын родился.
– А сына твоего бесы хотели задушить, но я молился и Бог спас его.
Я не понял, о чем она говорит. Как это бесы хотели задушить? Духовно, может быть, хотели задушить? Я не знал, как происходило рождение сына. Жена по телефону ничего мне не сказала.
Все открылось на следующий день. Пришла ко мне сестра моей мамы.
– Сейчас я расскажу тебе тайну. Тебя оставили в роддоме и Мария – это твоя не родная мама, а та, которая тебя воспитала. А маму, которая тебя родила – мы не знаем.
Обстоятельства, связанные с рождением сына, открылись на третий день. В результате слабости родовой деятельности головка ребенка находилась долгое время в малом тазу и была обвита пуповиной, в результате чего началась асфиксия плода, характеризующаяся нарушением сердечной деятельности плода при недостаточном поступлении кислорода. Это основная причина мертворождений и ранней детской смертности. Жизнь ребенка и матери находилась под угрозой. Если спасать мать, то нужно умерщвлять ребенка и по частям его удалять, а если спасать ребенка, то нужно делать «кесарево сечение», которое в нашей ситуации делать было уже поздно. Вызывали профессора, который приехал только через час. В это время по молитвам матушки Алипии удалось сделать разрез и спасти ребенка. Врачи предупредили, что ребенок будет умственно-отсталый, могут быть судороги, эпилепсия в связи с тем, что такие тяжелые были роды. Благословением Матушки сын вырос, окончил успешно школу и поступил на юридический факультет МГУ, а также одновременно в семинарию на заочное отделение. Такое вот чудо матушки Алипии было у меня в жизни.
На третий день мы отпевали маму в храме на Димиевке. Вечером привезли гроб. Нужно сказать, что на Димиевке я был пономарем, сочетая эту работу также с работой на Скорой помощи. Настоятель меня хорошо знал и разрешил поставить гроб на ночь. Утром на литургию пришла Матушка. Подошла она к маме, накупив множество свечей, обставила весь гроб свечами, вокруг нее ходила и говорила: «Ну что, Мария? Ты не хотела умирать? Ты еще хотела пожить? Да? Ничего, будем молиться! Ты была, как цветочек, красивая, – а мама была в молодости очень красивая, – а тебя сломали и бросили. Ну, ничего, будем молиться, Господь милостив…» Матушка разговаривала с мамой, как с живой, и для меня было огромным утешением, что Старица присутствовала на отпевании.
Также был еще один случай. Я шел к Матушке, и по дороге мне встретились двое знакомых ребят.
– Я иду к Матушке, поехали со мной.
– Поехали.
Вскоре нам встретился еще один знакомый. Он был вроде бы верующим человеком, но к святости и всему святому относился высокопарно, с некоторым цинизмом, практически во все это не веря.
– Пошли к Матушке сходим.
– Какой Матушке? Той старухе, которая там живет? – сказал он с некоторой насмешкой.
– Да. Ну, пошли!
Не знаю, с какой целью, но он согласился. Приезжаем. Четыре молодых человека – всем по семнадцать-восемнадцать лет. Она нас рассадила и тут же всем начала говорить. Мне – ты священником будешь, Коле – и ты священником будешь. Отец Николай Даненко сейчас служит в Ливадии, рядом с дворцом, служит он там уже много лет. Тогда он и не думал быть священником – учился в институте, по профессии он художник. Потом Матушка повернулась к другому нашему знакомому и обратилась к нему: «А тебе тюрьма будет, тюрьма». Так и случилось в его жизни. Хотя в тюрьму он не попал, но вся жизнь его получилась как тюрьма. А к этому молодому человеку, который не хотел с нами идти, Матушка обращается, долго внимательно на него посмотрев, и говорит: «Страшный грех! Страшный грех – замуж выходить! В ад пойдет душа, если не покается». Я кое-что слыхал об этом человеке, но слыхать слыхал, а тут такое Матушка говорит! Другие ребята не понимают, о чем она говорит. Собрались мы уходить из келии, вдруг этот парень остановил нас: «Секундочку!» – возвратился в келию и несколько минут говорил с Матушкой. Всю дорогу он шел молчаливый, а через месяц он умер от цирроза печени. Матушка обличила его в содомском грехе, а наедине предсказала скорую кончину. Покаялся ли он – один Бог весть…
Также был еще один случай, происшедший с одним моим знакомым. Он ехал к Матушке в автобусе. Зашли девушки в коротких юбках, и волей-неволей ему пришлось смотреть на ноги этих девушек, глаза некуда было девать. Вышел он из автобуса и вскоре забыл эту историю и о том, что было такое искушение.