Алиса повернулась ко мне. Лицо у нее сильно покраснело. Она закусила губу.
— Не говори никому!
— Это был Уилл? — спросила я, прижимая Ханну к плечу. — Ш-ш-ш! — шептала я в ее теплое маленькое ушко.
— Обещай мне! — умоляла Алиса. — Прошу тебя, пожалуйста, Робин!
Памперс Ханы налился тяжестью.
— Она мокрая! — воскликнула я, отходя к пеленальному столику. — Сейчас переодену. Я ее переодену.
— Вот черт! — Алиса села на краешек постели. — Пожалуйста, Робин! Если ты скажешь Дейлу, он…
— Они все равно узнают, что ты с ним говорила, скажу я им об этом или нет. — Ханна плакала так, что все ее тельце билось в конвульсиях. — Они отслеживают все страницы Интернета на твоем компьютере и проверяют историю.
— Это был один-единственный раз, — сказала она. — Он имеет право видеть свою дочь.
— Памперс у нее промок насквозь. — Я злилась на Алису. Не столько за разговор с Уиллом, сколько за пренебрежение потребностями ребенка.
— Как раз собиралась его сменить, — огрызнулась она.
— Он так давно промок, что сейчас он даже холодный.
— Я люблю его, — призналась Алиса.
Я взглянула на нее.
— Ах, Алиса, — сказала я скорее себе, чем ей. Я даже не знала, слышит ли она меня, так громко заливался плачем ребенок. Повозившись с памперсом, снова взяла Ханну на руки. Она мгновенно успокоилась. — Малышка не выносит мокрые памперсы, — сказала я. — Тебе бы это тоже не понравилось.
Я села в качалку, похлопывая Ханну по спинке. Неужели от всех детей так хорошо пахнет? Я коснулась щекой ее пушистых волосиков.
Алиса кусала губы.
— Прошу тебя, пожалуйста, не говори никому! — умоляла она.
— Не скажу. — Гнев остыл. Я хотела, чтобы Алиса говорила со мной откровенно, а потому не стоило восстанавливать ее против себя.
— Я ненавижу свою семью, — сказала она. — Всех, кроме тебя. Все они такие старые. Брат мне в отцы годится. Он меня совсем не понимает. А мои родители! Ты же знаешь, какие они, Робин. Все, что им дорого, — это деньги и власть.
— Неправда, — возразила я. — Они очень любят тебя и Ханну. И заботятся о твоем счастье, о твоем будущем. Они не хотят, чтобы ты потратила себя на кого-то, кто тебя не стоит. — Я сама не верила тому, что говорила. В моих словах звучала мораль Хендриксов. Разве отец не говорил мне то же самое о Тревисе? Неужели я настолько похожа на своего отца? Я содрогнулась, теснее прижимая к себе Ханну.
— Единственная причина, по которой вы думаете, что он недостоин меня, это то, что у него нет денег и власти, так ведь? Разве нет?
— Тебе известны все причины, Эли. Допустим, твои родители не во всем справедливы и их поведение во многом продиктовано заботой твоего отца о своем имидже. Но ведь Уилл не сделал ничего, чтобы побороть их предрассудки. Он проводил с тобой время. Сделал тебе ребенка. У них есть основания не одобрять его.
— Робин, не говори им, я умоляю тебя, не говори! Это было только один раз, и я хотела, чтобы он увидел…
— Я уже пообещала тебе, что не скажу. Но это не значит, что у меня нет собственного мнения, которое хочу тебе высказать. Я люблю тебя, Эли. Я знаю, как тяжело тебе быть отрезанной от своих друзей. И ты держалась очень мужественно. Я думаю, ты тоскуешь по Уиллу, потому что находишься в изоляции. Все станет лучше, когда ты вернешься в школу.
— Не станет. — Она покачала головой. Глаза ее наполнились слезами.