– Не зависай на батареях, – послышался голос Яна, – кислорода не так много.
Я продолжил путь по обшивке туда, где на плане мигал красный треугольник. Наконец перед глазами появились разъем отсека и внутренний люк – он был без внешних повреждений.
– Срезайте замки, времени почти не осталось!
Мой мозг, мгновенно отреагировав, сгенерировал ярко-голубой луч, который исходил из точки между глаз. Того самого места, где индусы рисуют себе красное пятно, и вообще считают это место чакрой.
– Неплохо, неплохо, – Шеф был доволен, что редко показывал.
– Срезайте замки через один по часовой стрелке, – командовала Анна, – когда закончите, подцепим люк манипулятором, главное, не стойте на его пути, а то еще зашибу вас.
– Ну уж, пожалуйста, будьте поосторожнее, – сквозь зубы съязвил я.
Тем временем замки были срезаны, и Анна вплотную приблизила щупальца манипулятора к люку.
– Зацепиться не за что, – растерянным голосом произнесла она, когда пальцы манипулятора соскользнули третий раз с обода люка.
– Прижми его к краю, – скомандовал я и усилием воли тепловым лучом начал приваривать щупальце манипулятора прямо к крышке люка.
– Что вы делаете? Вы погубите манипулятор!
– Не до этого, да и поздно уже. Все, ухожу в сторонку, дергайте манипулятором люк.
От сильного рывка я опять потерял равновесие, нога сорвалась со скобы, и я поплыл в космос на страховочном тросе. Анна быстро подхватила меня вторым манипулятором и буквально запихнула в отсек, закрыв крышкой, приваренной ко второму манипулятору. «Как курица в супе», – подумалось мне. Я оказался в достаточно большом стыковочном отсеке. К моему удивлению, в нем присутствовала гравитация, и я встал на ноги. Отсек был не традиционно круглый, а почему-то прямоугольный, на одной из его стен было большое зеркало. Слева горела примитивная панель управления. «Никогда не думал, что у китайцев есть технология искусственной гравитации», – промелькнула мысль. В этот момент за моей спиной разъехались в разные стороны двери, и я буквально вывалился в холл ресепшен офиса Яна Дроновича. Анна вышла мне навстречу со своей безукоризненной прической и пропела:
– Вы не ушиблись, Рыцарь-Пилот?..
Ян стоял, скрестив руки на груди, опершись на стойку ресепшен, и улыбался, Ли, совсем не беременная и не нуждавшаяся в моей героической спасательной операции, объясняла курьеру по телефону, как найти офис в здании.
Я сорвал с себя шлемофон скафандра и понял, как глупо выглядел во всей этой сбруе, потный, задыхающийся, абсолютно измученный космическими перегрузками и работой на орбите. Кац выглянул из-за угла, показав золотой зуб, и хмыкнул отвратительным голосом. Тут меня сорвало с резьбы.
– Сволочь, мерзавец, убью гада! – неизвестно откуда в моей руке появился тот самый огромный пистолет, с которым я уже познакомил троллейбус на Фрунзенской набережной. Кац пискнул и бросился по коридору.
– Стой! – я бросился за ним, разряжая обойму на ходу.
Минуту спустя все с интересом смотрели, как я медленным шагом с опущенной головой возвращался на ресепшен, волоча по ковролину дохлого черного пуделя.
– Совсем не обязательно убивать Каца в конце каждой миссии, – процедил Ян Дронович сквозь зажатую в зубах сигару. – Анна, сделайте мне зеленый чай.
~
Глава седьмая
~ Дуэль ~ Беседы в офисе и под цветущей грушей ~
– Я, признаться, несколько разочарован, – задумчиво произнес Ян, разглядывая мир через хрусталь своего стакана. – Вы совершенно себя не контролируете. Пристрелить несчастного пса только потому, что вы расстроены, – это как-то недостойно. Что он мог сделать вам в ответ? Укусить за штанину? Понимаю, если бы вы вызвали его на дуэль, как полагается, с выбором секундантов и оружия. Тогда бы его гибель могла как-то скрасить ваше неприятие его противной ухмылки. А так, пристрелить и бросить дохлого пса на ковре – несерьезно, не тот масштаб. Не ваш уровень! А что если он теперь захочет вас за это вызвать на дуэль?
– Он меня – на дуэль?
– Почему бы и нет?
Звук, как назло, исчез. Черно-белая картинка поплыла на углах.
Раннее серое утро, легкий туман и морось. Дорога раскисла, и копыта лошадей скользили по глине. Разбитая лесная тропа, остатки побуревшей листвы и травы на обочинах и унылый пейзаж средней полосы в конце ноября – идеальное окружение для того, чтобы свести счеты с жизнью, неважно, своей или чужой. Шел мелкий снежок, который не успевал долететь до земли и лишь ухудшал видимость в и без того короткий световой день. Лес уже скинул листву и был совсем прозрачен и грустен. В условленном месте на поляне меня уже ждали секунданты. Анна была моим секундантом, а Ли, по замыслу Яна, должна была быть секундантом Каца. Они неподвижно сидели в седлах, укутанные в длинные черные плащи, капюшоны скрывали лица, а полы – фигуры. Я пустил коня шагом и приблизился к Анне:
– Доброе утро. Кажется, я вовремя?
– Да, вполне, еще не все собрались.
Ли склонила голову в приветствии, я поклонился ей в ответ. Мы ждали Каца. Лошади фыркали и переступали с ноги на ногу, все нервничали. Чтобы размяться, я спешился и привязал коня к дереву. Молодой красивый золотой жеребец нервно косил глазом и выпускал пар из ноздрей. Я похлопал его по крутой шее и, сложив руки за спиной, медленным шагом стал прогуливаться по периметру поляны. Это было небольшое лысое пятно в березовом лесу, где летом проходили шумные пикники и гулянки, и до сих пор были видны следы костров и остатки человеческого веселья. Я живо представил себе развеселую подвыпившую компанию, костер, пение под гитару, громкий смех и запах шашлыков на залитой солнцем полянке. Барышни ловят бабочек сачком, бегают породистые собаки, дети играют в прятки. Ход моей мысли был прерван стуком копыт, всадник приближался галопом. Я удивленно повернул голову и увидел разгоряченного Каца на вороной кобыле – он влетел на поляну, глаза его горели, черные кудрявые волосы разметались на ветру. Он был без шляпы и чрезвычайно возбужден. Спрыгнув с лошади, Кац бросил уздечку Ли и огляделся:
– Ну, где все? Я готов!
– Ждем Яна, – спокойным голосом произнесла Анна, – он везет пистолеты.
– А, пистолеты, – обрадовался Кац. – Револьверы, я надеюсь?
– Пистолеты, у каждого будет один выстрел.
Кац разочаровано махнул рукой, но спорить с волей Яна не посмел.
Вдалеке на дороге показались огни кареты, нарастал шум копыт, и через некоторое время на поляне появился черный кожаный возок, запряженный парой гнедых лошадей. Кучер был незнакомый, он спрыгнул с подножки и открыл дверь. Ян сидел на подушках в глубине кареты. В темноте еле различимы были только его глаза.
Он не собирался опускать ноги на мокрую землю и жестом пригласил подойти к нему. Секунданты спешились и подошли к открытой дверце.
– Пятьдесят шагов, – послышался тихий голос Яна, – один выстрел, пистолеты заряжены, раздайте по жребию.
Анна поклонилась и взяла из темноты кареты большой полированный деревянный футляр обеими руками. Она повернулась к нам и замерла с ним на вытянутых руках. Ли щелкнула замками и отошла в сторону. Перед нами на пурпурном бархате валетом лежали два гладкоствольных дуэльных пистолета. Ли вышла на середину поляны и, воткнув в центре шпагу, отсчитала 50 шагов в обе стороны. Позиции были определены, барьер установлен.
– Господа, желаете бросить жребий, кто первым будет выбирать пистолет? – произнесла Ли.
– Я уступаю это право господину Кацу, ибо он вызвал меня на дуэль, – спокойно произнес я.
Кац нервно схватил правый пистолет и, скинув плащ на поваленное дерево, быстро поклонившись Яну и секундантам, торопливо прихрамывая, проследовал на свою позицию. Я взял второй пистолет, поклонился в сторону открытой двери кареты и секундантам, которые уже стояли у барьера. Внутри кареты загорелась спичка, на секунду осветившая бледное лицо Яна, он закурил сигару, и опять стало темно.