Вместе с Сяохоу женщины подошли к ступеням привокзальной площади и присели. Чжу Цзюйхуа вытащила из сумки три больших лепешки, следом из мешка вынула лук-батун, разделила его на три части, и все трое стали есть лепешки вприкуску с луком. Пережевывая лепешку, Ню Сяоли чувствовала, что к концу дня та уже подсохла и стала резиновой – не в пример свеженькой лепешке, которую она ела утром. Ню Сяоли огляделась по сторонам. С южной стороны вокзала в ряд стояли лотки, где продавалась всякая снедь, чьи хозяева во все голоса зазывали покупателей. Ню Сяоли, показывая в сторону лотков, предложила:
– Пойдемте купим по чашке горячего супа.
– К чему эти траты? – заколебалась Чжу Цзюйхуа.
– Верно в народе говорят: «Дома будь беден, а в дороге – богат», – возразила ей Ню Сяоли и тут же добавила: – Если в дороге на всем экономить, то, не ровен час, заболеешь, и тогда больше денег изведешь на лекарства.
Чжу Цзюйхуа подняла вверх большой палец и сказала:
– Сестрица, а ты в жизни разбираешься, – и тут же добавила: – Ездить с тобой одно удовольствие.
Ню Сяоли вместе с Чжу Цзюйхуа и Сяохоу подошли к лоткам. Чего тут только не продавали: и пельмешки в бульоне, и обычные пельмени, и заварную лапшу, и пирожки, и жидкую кашу, и острый суп с приправами, и баранью похлебку… Трое путешественников прошлись вдоль рядов. Поскольку их интересовал суп, то везде, где его продавали, они справлялись о цене; наконец Ню Сяоли пригласила всех присесть в закусочной, где подавали баранью похлебку. Чашка похлебки стоила три юаня. Ню Сяоли вынула оставшиеся после покупки билетов деньги и взяла три порции. Когда им принесли обжигающе-горячую похлебку, Ню Сяоли обмакнула в нее лепешку, и та сразу размякла. Закусывая луком, она съела и суп, и лепешку, да с таким аппетитом, что аж вся вспотела. Ню Сяоли посмотрела на Чжу Цзюйхуа и Сяохоу и отметила, что те тоже вспотели. То, что осталось на донышке от похлебки Сяохоу, Чжу Цзюйхуа, задрав голову, вылила себе в рот. Когда они поели, то стали думать, где бы им переночевать. Раньше они надеялись, что сядут на поезд сразу, стало быть, и ночь проведут в поезде, но поскольку в пути у них произошла задержка, теперь им необходимо искать ночлег. За гостиницу надо платить, но если отказаться от гостиницы, то неужто спать на улице? Чжу Цзюйхуа, словно разгадав мысли Ню Сяоли, тут же предложила:
– Давай переночуем в зале ожидания.
– А разве можно? – спросила Ню Сяоли.
– Несколько лет назад, когда я ехала сюда из провинции N вместе с торговцем «живым товаром», тоже перекантовалась на вокзале. К тому же, – добавила она, – в зале ожидания есть кипяток, так что не придется тратиться на питье.
Ню Сяоли улыбнулась. У этой Чжу Цзюйхуа, по сравнению с ней, есть опыт, как вести себя в дороге. Женщины, взяв сумки и Сяохоу, направились в комнату ожидания. Но кто же знал, что порядки изменились. Вход сюда разрешался лишь тем пассажирам, у которых были билеты на ближайшие поезда. Чжу Цзюйхуа досадливо цокнула языком:
– Вот так неожиданность.
Заметив озадаченный вид Ню Сяоли, она тут же добавила:
– Подумаешь, проблема, давайте приткнемся на улице у стены, там и ветра не будет.
Тут Ню Сяоли увидела, что на улице у стены зала ожидания уже вкривь и вкось лежали пассажиры. Втроем они приблизились к стене и отыскали свободное местечко. Чжу Цзюйхуа вытащила из своего мешка старенькое одеяло, чем в очередной раз поразила Ню Сяоли. Съежившись, трое путешественников прижались друг к другу, накрылись одеялом и приготовились уснуть. На дворе уже стояла весна, к тому же втроем под одеялом им было вполне тепло. Намотавшись за день, Ню Сяоли тотчас заснула. Через какое-то время во сне ей показалось, что у нее затекло лицо. Через силу пробудившись, она почувствовала, что ее кто-то гладит. Ню Сяоли испугалась, решив, что это какой-то хулиган, и тотчас схватила гладившую ее руку, но, приподняв голову, она увидела, что то была рука Сяохоу. Вчера в автобусе Сяохоу проспал всю дорогу, поэтому сейчас, несмотря на поздний час, он бодрствовал и, вытащив из-под одеяла голову, гладил лицо Ню Сяоли и внимательно ее рассматривал. Ню Сяоли прыснула со смеху:
– Ты это чего? Решил за мной приударить?
Тут проснулась и Чжу Цзюйхуа. Увидав эту сцену, она тоже засмеялась. А Сяохоу, любуясь Ню Сяоли, вдруг поцеловал ее в щеку и произнес:
– Красивая.
Ню Сяоли развеселилась пуще прежнего:
– Тебе всего-то четыре года, чтоб ты понимал.
– Не только Сяохоу считает тебя красивой, я тоже так думаю, – вмешалась Чжу Цзюйхуа.
Ню Сяоли смущенно спросила:
– А что во мне красивого?
– Я точно не скажу, но чувствую, что в тебе есть что-то особенное, – ответила Чжу Цзюйхуа.
– Что именно?
Тут Чжу Цзюйхуа словно осенило и она, всплеснув руками, ответила:
– У тебя черты лица точь-в-точь как у иностранки.
Все трое снова улеглись спать и больше ночью уже не разговаривали. Едва начало светать, спящую Ню Сяоли кто-то стал тыкать, пытаясь разбудить. Ню Сяоли открыла глаза и увидела дворничиху. Толстуха с респиратором на лице тыкала своей метлой во всех, кто пристроился у стены зала ожидания. Как только ее жертва вставала с места, она, поднимая клубы пыли, начинала орудовать своей метлой, зато так она очень быстро всех подняла на ноги. Проснувшаяся троица последовала примеру остальных, взяла свои сумки и, отойдя подальше от стены и вздымавшейся пыли, прошла к центру привокзальной площади. Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа, поочередно присматривая за багажом, сходили сначала в северную часть площади, где находился общественный туалет, потом в восточную часть, чтобы прополоскать рот и умыться в фонтане, а после все вместе отправились в южную часть к закусочным, где Ню Сяоли решила купить три чашки жидкой пшенной каши. Порция каши стоила один юань, к ней бесплатно прилагалась маринованная редька. Чжу Цзюйхуа вынула лепешки, и все трое вприкуску с редькой стали завтракать. Горячая, с пылу с жару каша пришлась для их желудков как нельзя кстати. Позавтракав, троица снова присела на ступени площади и стала глазеть по сторонам. Дождавшись, когда вокзальные часы пробьют восемь, женщины, взяв свои сумки и Сяохоу, направились занимать очередь к выходу на платформу. Чтобы во время посадки на поезд оказаться в первых рядах, занимать очередь следовало за два часа. Хоть билеты у них и были стоячие, но они надеялись, что в поезде смогут отвоевать хотя бы одно сидячее место. Они простояли в очереди больше часа, пока без двадцати десять вход наконец не открыли. После проверки билетов женщины протиснулись внутрь и, подхватив под руки Сяохоу, пустились бежать в сторону платформы: сначала вверх по надземному переходу, потом вперед, потом вниз, потом вдоль платформы, пока наконец не подбежали и не встали самыми первыми у черты с обозначением их вагона. Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа от такой пробежки еле переводили дух, а вот Сяохоу стоял спокойно и невозмутимо, словно и не бежал вовсе. Чжу Цзюйхуа обронила, что ежедневное лазанье по деревьям и охота за вороньими гнездами явно пошли ему на пользу. Ню Сяоли улыбнулась. Они подождали еще десять минут, прежде чем вдали показалась голова состава. Посмотрев на приближающийся и постепенно замедляющий ход поезд, Ню Сяоли поняла, что они зря отстояли очередь: сквозь окно было видно, что вагон битком набит людьми. Когда же двери вагона открылись, выходящих оказалось гораздо меньше, чем заходящих. Их троих толпа впихнула внутрь вагона, в котором из-за людей и багажа не было даже просвета, чтобы пошевельнуться. «Куда они все едут? Все куда-то спешат, норовя разъехаться по разным городам и весям, что у них за дела?» – про себя вздохнула Ню Сяоли. Тут Чжу Цзюйхуа обмолвилась, что им еще повезло: заранее заняв очередь и добежав до платформы первыми, они хотя бы смогли влезть в этот поезд. Тут Ню Сяоли посмотрела в окно и увидела, что многие вообще не смогли влезть, и теперь проводник выталкивал их наружу. Отпихнув несчастных, проводник с силой закрыл дверь, и поезд наконец тронулся. «С одной стороны, – рассуждала про себя Ню Сяоли, – это плохо, что бедняков в мире становится все больше, ведь все стремятся отхватить самые дешевые билеты, но с другой стороны, мы не зря отстояли такую очередь». Когда Ню Сяоли собиралась в дорогу, с ней хотела поехать Баньцзю, которая мечтала прокатиться на поезде. Как же хорошо, что Ню Сяоли ее с собой не взяла, иначе бы ее тут просто расплющили.