Я опустила ногу и оттолкнулась от земли, снова раскручивая карусель. Я еле слышно произнесла его имя. Альфи.
— Иногда мама говорит, что, если бы я жил в другом месте, ей было бы лучше, — сказал он.
— Она, наверное, так шутит? — спросила я.
Мальчик пожал плечами.
Мое тело было как натянутая струна. Я уже видела, как спрашиваю его: мальчик, хочешь пойти со мной? Домой. Будешь жить у меня. Представила, как просияет его лицо, хотя, конечно, ему запрещают ходить куда-то с чужими. «Но я-то не чужая», — скажу я. Я подниму его — тяжелого, пахнущего сладко-сладко, шоколадом, а потом мы пойдем в кафе. «Какой хочешь сок?» Он попросит яблочный. Я куплю ему сок, сладости, и мы уйдем из парка вместе. Всю дорогу он будет держать меня за руку, и так мы дойдем до нашего с Беном дома, а вечером я мелко нарежу мясо и сделаю ему картофельное пюре, а потом, когда он уже наденет пижаму, я прочитаю ему сказку, а когда он заснет, я заботливо подоткну ему одеяло и легонько поцелую в макушку. А назавтра…
Стоп. Для меня не существует завтра. Как не существует и вчера.
— Мама! — вдруг крикнул мальчик.
Вся в мечтах, я на секунду подумала, что он зовет меня, но он спрыгнул с карусели и помчался к кафе.
— Альфи! — крикнула я, но тут увидела, что к нам приближается женщина, держа в каждой руке по пластиковому стаканчику. Когда мальчик подбежал ближе, она наклонилась к нему. А он весь прильнул к ней.
— Все в порядке, Тигренок? — спросила мать и подняла взгляд вверх — на меня. Ее глаза сузились, скулы напряглись.
Мне захотелось крикнуть: я ничего не сделала, отвяжитесь от меня!
Но я не стала. Я отвела взгляд и, когда мать с мальчиком пошли прочь, слезла с карусели. Небо уже темнело, приобретая глубокий синий цвет. Я села на скамейку. Я не знала, который час и сколько времени я здесь провела. Я только знала, что не хочу идти домой, пока не могу. Я не вынесу встречи с Беном. Не смогу делать вид, что ничего не знаю об Адаме и не подозреваю, что у меня был ребенок. Вдруг меня посетила мысль открыться ему. Рассказать все — про дневник, про доктора Нэша. Но я запретила себе об этом думать. Я не хотела возвращаться домой, но мне больше некуда было идти.
Я встала и пошла вперед под стремительно темнеющим небом.
В доме было темно. Открывая дверь, я не знала, чего ждать. Бен, должно быть, в панике; он собирался вернуться к пяти. Я представляла, как он ходит туда-сюда по гостиной, нервно курит — это я нафантазировала, ведь я не видела утром, чтобы Бен курил, — а может, он ездит по всему городу, высматривая меня на улицах. Я уже представляла, как армия полицейских и волонтеров ходит от дома к дому, показывая людям мою переснятую фотографию, и мне стало неловко. Я сказала себе, что, несмотря на проблемы с памятью, я все-таки не ребенок и я не «пропала без вести», по крайней мере пока, но все же шла к дому с намерением извиниться.
Войдя, я крикнула:
— Бен!
Ответа не было, но я если не услышала, то почувствовала чье-то присутствие. Скрип пола где-то надо мной, легчайшее нарушение покоя абсолютно пустого дома. Я снова крикнула, на этот раз громче:
— Бен!
— Кристин? — раздался его голос. Почему-то слабый, надтреснутый.
— Бен, это я. Я вернулась.
Он появился на самом верху лестницы. Казалось, он только что проснулся. Он был в той же одежде, в которой ушел утром на работу, только рубашка была мятая и торчала из брюк, волосы наэлектризовались и торчали во все стороны, подчеркивая его потерянность и в то же время легкую комичность. В мозгу вспыхнула картинка — уроки физики, генератор Ван де Граафа, но мимолетно.
Он начал спускаться вниз.
— Крис, ты пришла!
— Я… Мне нужно было выйти подышать, — промямлила я.