— Да, — сказала я. — Давай посмотрим.
Он широко улыбнулся и обнял меня за плечи. Секунду небо оставалось черным, и вдруг будто разломилось, что-то тоненько засвистело, зашипело, и вверх взметнулась одинокая искорка. Зависла на миг — и громко взорвалась ослепительным оранжевым букетом с гулким эхом. Это было прекрасно.
— Мы всегда ходим смотреть салют, — сказал Бен. — Этот один из самых грандиозных. Но я забыл, что он будет сегодня. — Он прижался подбородком к моей щеке. — Все хорошо?
— Да, — сказала я. И снова я смотрела вниз на город, на яркие вспышки в ночном небе, визг петард, огни.
— Замечательно! Мы смотрим отсюда все фейерверки.
Бен вздохнул. Наше дыхание вырывалось изо рта двумя белыми облачками, и они соединялись в одно, пока мы сидели молча, любуясь темным небом, переливающимся разноцветными огнями. Из городских парков поднимался дым, окрашиваясь в яркие цвета — ядовито-красный, оранжевый, синий, пурпурный, — ночное небо внезапно заволокла дымка, и все пространство заполнил резкий металлический запах. Я облизала пересохшие губы, и привкус серы пробудил новое воспоминание. Пронзившее меня, как игла.
Теперь я воспринимала звуки на полной мощности, а цвета — на пределе яркости. И чувствовала себя не сторонним наблюдателем, но почти участницей событий. Мне показалось, что я падаю назад. И я вцепилась в руку Бена.
Я стою рядом с молодой женщиной. У нее рыжие волосы. Мы на крыше, любуемся фейерверком. Я отчетливо слышу глухой бит в квартире под нами, дует холодный ветер, обдавая нас едким дымом. Я стою в одном легком платьице, но не мерзну — по телу разливается тепло от выпивки и косяка, который я зажала между пальцами. Чуть позже я понимаю, что стою босиком на гравии, и вспоминаю: ах да, я же скинула туфли в комнате для девушек там, внизу. Я смотрю на свою подружку, она на меня, и меня наполняет огромное, опьяняющее счастье.
— Крисси, хочешь колес?
Я не понимаю, о чем она, так ей и говорю. Она хохочет.
— Ну ты даешь! Ну колесо — таблетка, кислота. Сто пудов, Найдж что-нибудь принес. Он мне обещал.
— Не знаю, — говорю я.
— Да ладно! Будет зашибись!
Я смеюсь, снова беру у нее косяк и делаю большую затяжку, чтобы доказать, что я не зануда. Мы поклялись, что никогда не станем занудами.
— Да нет, вряд ли, — говорю я. — Не мое это. Я ограничусь травой. Ну и пивом. ОК?
— Ну ОК, — отвечает она, глядя вниз через перила. Я вижу, что она разочарована, но совсем не сердится. Интересно, она сама-то закинется? Без меня?
Навряд ли. У меня никогда раньше не было близкого друга. Такого, кто знает обо мне все-все, кому я доверяю порой даже больше, чем самой себе. Вот я смотрю на нее, рыжие волосы развеваются, кончик самокрутки мигает в темноте. Довольна ли она тем, как протекает ее жизнь? Или пока рано об этом думать?
— Смотри, смотри! — кричит она, тыча в небо, там взорвалась «римская свеча», деревья выглядят черными силуэтами на фоне алого зарева.
— Охренеть, вот красотища, а? — восклицает она.
Я, смеясь, соглашаюсь с ней, и мы снова просто молчим, передавая друг другу косяк. В конце концов она протягивает мне замусоленный огрызок, я отказываюсь, и она затаптывает его в гравий носком ботинка.
— Нам пора вниз, — наконец говорит она, схватив меня за руку. — Хочу тебя кое с кем познакомить.
— Что, опять! — возмущаюсь я, но покорно иду следом. Мы почти перешагиваем через целующуюся пару на лестнице. — Я надеюсь, это не очередной озабоченный с твоего курса?
— Ни хрена себе! — она расхохоталась.