– А теперь мне придется жить здесь, в Восточном крыле, под ее надзором! – застонала Патти. – Вам-то хорошо: у вас там Мамзель и Уоддамс, кроткие и простодушные, сущие агнцы, но в Восточном крыле девочки даже чихнуть не могут без того, чтобы Лорди…
– Тсс! – предостерегающе прошептала Конни. – Она идет.
Преподавательница латыни, проходя по коридору, задержалась у открытой двери. Конни с трудом выбралась из кучи платьев, книг и диванных подушек, в беспорядке сваленных на кровать, и вежливо встала. Патти соскользнула с металлической спинки кровати, а Присцилла слезла с крышки сундука.
– Хорошо воспитанные девушки не взгромождаются на спинки и ручки мебели.
– Разумеется, мисс Лорд, – пробормотали все три в унисон, серьезно глядя на нее широко раскрытыми глазами. В прошлом они не раз имели приятный случай убедиться, что больше всего ее раздражает выраженное улыбкой согласие.
Мисс Лорд обвела комнату критическим взглядом. Патти все еще была в дорожном платье.
– Надень форму, Патти, и кончай распаковывать вещи. Завтра утром рабочие унесут все сундуки вниз, в кладовую.
– Хорошо, мисс Лорд.
– Присцилла и Констанс, почему вы не на улице в такую хорошую осеннюю погоду? Все остальные девочки гуляют.
– Но мы так давно не видели Патти, а теперь, когда нас разлучили… – начала Конни, уголки ее рта печально опустились.
– Я надеюсь, это изменение благотворно отразится на вашей учебе. Вы, Патти и Присцилла, собираетесь в колледж и должны понимать, как важна основательная подготовка. От того, насколько прочным окажется фундамент, который вы заложите здесь, будут зависеть ваши успехи в последующие четыре года… и успех всей вашей жизни, если можно так выразиться. У Патти хромает математика, а у Присциллы – латынь. Констанс могла бы поработать над своим французским. Давайте посмотрим, на что вы способны, когда действительно постараетесь.
Она коротко кивнула всем троим и удалилась.
– «В школе познаем мы радость и учебы, и труда», – с иронически преувеличенной серьезностью пропела Патти, роясь в сундуке в поисках синей юбки и матросской блузы с вышитыми золотом на рукаве буквами «Св. У.».
Пока она переодевалась, Присцилла и Конни занялись перекладыванием содержимого ее сундука в комод, небрежно рассовывая вещи в том порядке, в каком они попадались под руку, – но заботливо свертывая и расправляя все, что оказывалось на самом верху. Перегруженная работой молодая учительница, на которую был возложен неблагодарный труд каждое субботнее утро инспектировать состояние шестидесяти четырех комодов и шестидесяти четырех стенных шкафов, была, к счастью, доверчива по натуре. Она никогда не заглядывала под верхний слой.
– Лорди совсем ни к чему поднимать такой шум из-за моей успеваемости, – сказала Присцилла, хмуро глядя перед собой поверх охапки одежды, которую держала в руках. – Я сдала хорошо всё, кроме латыни.
– Осторожнее, Прис! Ты топчешь мое новое бальное платье, – воскликнула Патти, как только ее голова появилась из воротника матросской блузы.
Присцилла машинально убрала ногу с лежавшего кучей на полу голубого шифона и продолжила свои сетования.
– Если они думают, что, поселив меня с младшей дочерью Иова, тем самым помогут мне лучше писать латинские сочинения…
– Я просто не смогу учиться, пока из моей комнаты не уберут Айрин Маккаллох, – подхватила Конни. – Она точь-в-точь комок липкого теста.
– Подожди, вот познакомишься с Мей Мертл! – Патти села на пол прямо посреди царившего в комнате хаоса и подняла на подруг широко раскрытые, серьезные глаза. – Мей привезла с собой пять вечерних платьев с глубоким декольте, а все ее туфли на высоченных каблуках.