Не успел я опомниться, как проворный азербайджанец ставит в углу панихидной кастрюлю пирожков, и набрасывается на троих нищих, попросивших кусочек хлеба.
– Вываливайтесь поживее. Ну, кому я сказал…, – не дожидаясь, стал хватать их за руки и тащить к выходу. Последней ушла эта удивительная женщина, на ходу ещё раз прося Андрея.
– Подайте хоть кусочек хлеба!
– Ты что, плохо слышишь? Нет у нас хлеба, мы сами все голодные.
И с этими словами вытолкал женщину-тишину на церковный двор.
Ни живой ни мёртвый сижу в углу как молью побитый. Ну и поминки. Нищих выгнали в шею, а сытых накормили!
– Олег, бери пирожок, – вновь появляется Вера Николаевна. – Бери, хоть пирожком помянешь.
– Спаси вас Господи, – вставая и направляясь к выходу, говорю ей. – В следующий раз. Батюшки всё равно нет.
Не дождавшись священника, шёл я по мокрой Новосёловке домой. Вся жизнь человека состоит из очных ставок. Одну из них я сейчас увидел собственными глазами. Тот Свет против этого со счётом один ноль. Он всегда посещает человека, когда его меньше всего ждут.
Не дай Боже так ослепнуть, чтобы Самого Христа в шею гнать! Это Страшный Суд. Всё покажут ангелы-хранители и трёх голодных свидетелей приведут. И никого из батюшек не спросят, сколько они храмов и колоколен отгрохали на чужие чемоданы денег, украденные у полуголодных рабочих.
А третий случай произошёл после слов батюшки Николая, сказанные им на воскресной проповеди.
– Мы кормим всех, – сказал громко, на весь храм, батюшка.
Прошло два дня. Во вторник после молебна ко мне подходят два долговязых юноши и спрашивают:
– Мы с дороги, не ели сутки. Нас здесь не могут покормить?
– А как же! Могут. В воскресенье батюшка Николай сказал на проповеди, что они кормят всех. Идите и попросите их. Знаете, где столовая?
Видя, что они никогда не были на нашем приходе, взял их под руки и вывел из храма, показав куда идти. Прошло минут десять. Ребята приходят обратно.
– Покормили?
Мотают мрачно головами. Нет. Иду вместе с ними прямо в столовую. В столовой повариха говорит:
– Нет-нет. Нам строго-настрого запретили кормить чужих.
Тут появляется батюшка Николай. Наши взгляды встретились. Он опускает глаза и быстро говорит:
– Мы их покормим. Покормим.
Молча выхожу из столовки. Время работает не на нас, а против нас. Жизнь – вздох. Время лукаво, говорит апостол. 2008 год.
Пятидесятый псалом
Владимир, инженер-электрик по профессии, частенько вызывался вместе со мной топать пешком после вечерних служб по чёрным новосёловским улицам. Однажды он рассказал мне историю, в которую очень трудно поверить.
Над ним, этажом выше, жила одинокая женщина лет под девяносто. Однажды он услышал звуки передвигаемого шифоньера и просто испугался. Боясь, что старуха останется калекой после таких подвигов, побежал наверх. Девятый этаж. Звонит.
– Помощь нужна?
– Да нет, спасибо, я сама его передвинула.
И показывает на огромный шифоньер, набитый до отказа одеждой.
– Как вы его передвинули? Я мужик, и то вряд ли сдвину его с места, – удивился Владимир.
– Очень просто. Когда я была совсем маленькой, лет трёх, мой отец принялся учить меня одной молитве. Я очень быстро её заучила, не понимая ни строчки. Он всегда говорил мне:
– Моя доченька, где бы ты не была, всегда повторяй вслух эту молитву по многу-многу раз. Она накормит тебя. Научит как поступить. Не оставит в беде и поднимет в болезни. С ней ты никогда не будешь одинока и всегда Господь Бог придёт тебе на помощь. Кто читает её по многу раз в день, всегда будет здоров и счастлив. Я оставляю тебе её в наследство и завещаю всегда повторять её до конца твоих дней.
– И что же это за молитва такая? – спросил я Владимира.
– Пятидесятый псалом.
Раб Божий Иоанн
Трудно одиноким старикам жить в дороговизне промышленного Мариуполя. Пока работал Иван Гусак сталеваром, от друзей и родни не было отбоя. Но вот выгнали и его на «почётный» отдых и остался он наедине с новой своей судьбой – нищетой украинского пенсионера.
Дома не любил сидеть этот общительный и сердечный человек. Да и что делать в квартире, где только старый телевизор и пустые кастрюли. Вдобавок ко всему, жена, повариха в столовой, умерла перед его выходом на пенсию. Домом сталевара очень скоро стали городские улицы и бульвары. Мерил их пешком одинокий Иван по много часов день. Гулял и прогуливался, аппетит нагуливал. Дома-то есть всё равно нечего.
Однажды, солнечным ноябрьским днём, к неприкаянному старику подошла высокая и красивая незнакомая женщина. Приветливо улыбнувшись, она обратилась к нему так, как будто знала его много лет.
– Иоанн, почему вы не поёте в церкви? У вас такой красивый тенор, а вы дома сидите.
– Э! – нисколько не удивился этому простодушный Иван. – Кто меня туда возьмёт? У них там хористы по нотам поют, а я нотной грамоты совсем не знаю. По слуху пою.
– А если вас матушка Тамара возьмёт, вы будете ходить в церковь и петь на хоре?
– Конечно, буду, – с недоверием согласился он.
Веры в такое запредельное счастье у никому не нужному Ваньки, как звали его все во дворе, не было. Развернувшись в обратном направлении, спеша пошли они вдвоём в собор Николая Угодника. Но, видно, подслушал их лукавый и вздумал перейти дорогу доверчивому тенору.
Женщина шла очень быстро, Иоанн едва поспевал за ней. На скользкой дорожке поскользнулся и сорвался головой вниз неуклюжий Иван. Новосёловский овраг под дорогой был весь усыпан острыми камнями.
– Быть бы мне на том свете, если бы эта высокая женщина одним мизинчиком не подхватила меня и тут же поставила на дорожку. Она такая сильная, – с уважением добавил Иван.
До этого я слушал его вполуха, но тут уставился на него, как на полного идиота.
– Иоанн, ты не спросил эту женщину, как её зовут?
– Нет. – мотает тот головой.
– И тебя совсем не удивило, что пожилая женщина, такая же, как и ты пенсионерка, удержала тебя на одном пальце и даже не изменилась в лице? Ты же, конь педальный, весишь килограмм восемьдесят, а в сапожищах все девяносто.
Смотрю, Иван и вовсе смутился, голову опустил. Ему, так и оставшемуся в душе семилетним ребёнком, такие каверзные вопросы совсем не приходили в голову.
– Ну ладно, что дальше-то было? Вы дошли до храма и?
– На пороге стояла и ждала кого-то матушка Тамара. Эта женщина подошла к ней и стала что-то говорить. Матушка улыбнулась мне и говорит:
– Пойдёмте, я вас послушаю.
– И чего дальше?
– Меня взяли в церковный хор, – с гордостью ответил мне Иоанн.
Так несчастного и никому не нужного старика Божья Матерь привела за руку в церковь и оставила на попечении матушки Тамары. Но, как это сплошь и рядом бывает, счастье долго у нищих не задерживается и уходит в неизвестном направлении. Прошло месяца четыре и заболел на глаза новоиспечённый хорист.
Сделали ему операцию. Наложили повязку на глаза, но после уже не взяла на хор раба Божьего Иоанна матушка Тамара, а отправила его во второй дивизион. На клирос. Бесов гонять. Но это уже совсем другая история.
Как Иван Гусак попал в путы Свидетелей Иеговы
С одиночеством мало кто находит общий язык. Скорее наоборот, стараются от него избавиться всеми известными способами. Самый простой – жениться или завести себе гражданскую жену. Женился и Иоанн на пенсионерке чуть младше его. Только вскоре выяснилось – новая половина Гусака Свидетельница Иеговы.1 И вот началась у молодожёнов совершенно новая жизнь, как две капли воды похожая на старую.
Прошёл «медовый месяц» и молодая женушка перестала пускать к себе нового супруга. По многим причинам. А вместо себя оставила аккуратные стопки «Сторожевой башни» и «Пробудись!». Мол, хочешь стать свободным? Читай! Пробуждайся, а не возбуждайся!
Вскоре Иван вообще перестал заходить в комнату жены. Первым делом супруга выписалась из своей квартиры и прописалась на площади мужа. Потекли годы. И вдруг Иван стал замечать, что в квартире стали пропадать вещи. Вначале исчезли золотые кольца первой жены. Затем испарилась новая стиральная машина, а вместо неё появилась точно такая, только старая и нерабочая.