– Тихон, ты остаёшься с мамой, это приказ! – Артём отпустил руку сына, и тот зарылся в платок матери. Так щенок зарывается в сухую траву в минуту опасности.
Артём набросил на плечи пальто, рванул с крючка кепку и вышел за дверь.
– Артёмушка… – Вера поднялась, обняла Тишу и, по-бабьи подвывая, пошла к иконе.
– Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словеси мятежна…
Она шелестела губами молитву, правой рукой непрерывно крестилась, а левой гладила голову сына.
– Тиша, Тишечка, молись за папу. Тяжесть выпала ему нынче, ох, тяжесть, не приведи Господь…
Артём прошёл постовых и через минуту оказался на Горбатом мосту, где расположился его взвод.
– Бруно сняли. Значит, вот-вот жди гостей, – недобро усмехнулся усач, качая головой.
– Константин Олегович, давайте ужинать! – улыбнулся молодой знаток приближающейся смерти. – Что б ни крошки врагу не досталось! Нам с вами ещё надо успеть переварить и, так сказать, увеличить количество заградительного биоматериала!
– Ну и репей же ты, Антошка! – улыбнулся в ответ усач. – На. У меня как раз для тебя два с сыром и один, хоть ты и не моряк, с сёмгой.