Не успели Титус и Тита порадоваться, что их отец не офонарел, как он тоже подлетел к потолку да еще при этом так саданул по люстре, что с нее соскочили все ажурные красно-бело-клетчатые абажурчики, укрывавшие лампы-миньоны. Дело в том, что господина Низбергера секунду назад осенило: отдыхающие вряд ли смогут гонять по поляне огромные легкие шары без вспомогательного прибора. А в качестве вспомогательного прибора можно использовать суперфены с его склада. Именно эта идея и пришла ему в голову секунду назад. Из-за такой идеи стоило подпрыгнуть до потолка!
— Слушай, Харчмайер, — сказал господин Низбергер после благополучного приземления. — У меня к тебе, Харчмайер, разговор есть.
Господин Харчмайер кивнул: у него тоже был разговор к Низбергеру.
Оба господина удалились в Комнату для Особых Торжеств (КОТ). Они захлопнули за собой двери, оставив приунывших детей собирать и укреплять на люстре свалившиеся абажурчики, а также горячо обсуждать вопрос: излечимо умопомешательство или нет? Ханси и Тита считали, что излечимо, Титус и Марианна считали, что нет.
Господин Харчмайер и господин Низбергер долго совещались в КОТе. Потом они позвали детей, дети явились.
— Ребятки, — проворковал господин Харчмайер, — сгоняйте-ка живо за Тюльмайером, потом за Лисмайером, далее за господином пастором и не забудьте господина учителя!
— И непременно господина Верхенбергера, непременно! — крикнул им уже вдогонку господин Низбергер.
Тюльмайер, Лисмайер, пастор, учитель и Верхенбергер не заставили себя долго ждать. Они примчались на всех парах, так как ребята каждого упрашивали:
— Только, пожалуйста, поспешите!
А на вопрос, почему такая спешка, они всякий раз объясняли:
— Потому что папа с папой с ума сошли!
Господин Верхенбергер прибежал последним — он жил дальше всех от Харчмайера.
Господа влетели в КОТ и заперлись на ключ. Тита и Марианна, Ханси и Титус стояли за дверью и подслушивали. Но ничего расслышать не удавалось. Не потому, что внутри было так тихо, а потому, что внутри стоял адский гвалт.
— Кроме «ура, ура» ничего не разбираю, — сказал Титус.
— А я один «дуйбол» слышу! — сказала Марианна.
— Мне все время только «отдыхающие» слышатся, — сказал Ханси.
— А я слышу, как папа без передыху орет «фен», «фен», — сказала Тита.
Вскоре в КОТе стало тихо, и господин Харчмайер позвал:
— Ханси, Марианна, притащите-ка мне авторучку и лист бумаги побольше!
Ханси бросился за авторучкой, Марианна — за большим листом, Титус и Тита бросились с: ними — за компанию.
Вернувшись в КОТ, ребята увидели радостно-возбужденные лица.
— Кто будет вести протокол? — вопросил Харчмайер. Вести протокол вызвался господин учитель.
— Кто будет диктовать? — вопросил господин Харчмайер. Диктовать вызвался господин Низбергер.
— А нам можно остаться? — взмолился Ханси. Господин Харчмайер кивнул. Ребята разместились в углу за печкой.
— Это что, коллективное помешательство? — тихо спросила Титуса Марианна, но Титус не успел ответить — как раз в этот момент его отец начал диктовать:
— Мы, совет общины Верхнего Дуйберга, что на реке Дуй, собравшись в полном и даже расширенном составе, решили покончить с несправедливостью — отсутствием снега. Мы ставим крест на горных лыжах и переключаемся на игру ДУЙБОЛ!
— Не частите, пожалуйста, я не успеваю, — попросил господин учитель.
Ханси в душе порадовался, что господин учитель тоже не поспевает строчить под диктовку.