Нет, но что за народ? Объясните, почему так устроены люди? Почему не верят в хороший, счастливый конец? По-ихнему всё должно обязательно закончиться плохо. Вот тогда они с готовностью назовут это «жизненной и правдивой» историей и поверят Грушке.
***
Как муху на мёд, Грушку тянуло в недавно открывшийся торгово-развлекательный центр. Он находился на окраине города в бывшем громадном заводском сборочном цехе. Его отчистили, отмыли, обили снаружи нарядным сайдингом и развесили яркие рекламные щиты.
Пустили невиданный в городе, резиново шелестящий, навевающий сквознячки эскалатор. Он возносил людей в стеклянные бутики, в ароматные кофейни и ещё выше: в боулинг и кинозалы.
На первом этаже был гипермаркет. Здесь высокие потолки подперли гигантскими колоннами из прозрачного пластика. Колонны были полые внутри: в них насыпали муляжи бананов, апельсинов, румяных яблок, сосисочных гирлянд, конфет. Набили мягкими игрушками, воздушными шарами, разноцветными мячиками. Казалось, крыша парит в воздухе на горах игрушек, связках сосисок, на конфетных столбах и фруктовых спиралях.
Здесь всегда стоял ровный гул от кондиционеров, холодильных камер, ненавязчивой радиорекламы и тысяч голосов. Это был самый большой ТРЦ в городе, и стоянка всегда была забита машинами. Служители бегали рысью, не успевая подбирать брошенные всюду проволочные тележки.
Как мотыльки на тепло и свет, сюда робко тянулись и простые граждане. Удивляясь, что их никто не гонит из этой роскоши, они мечтательно бродили среди сверкающих витрин. Долго выбирали, приценивались и брали самую тонкую пластинку плесневелого, безумно дорого сыра или нежной розовой ветчины. И, досыта покатав детишек на бесшумной дорожке эскалатора, уходили в дождь и промозглую тьму – счастливые, обогретые и обласканные, чувствуя себя прикоснувшимися к чужому шику и сервису, будто за границей побывали. Даже пьяные здесь боязливо и смущённо приглушали мат. Товарки толкали их локтями. «Ты чо?» – «Через плечо да по лбу, вот чо».
На карманные деньги, выдаваемые воспитанницам, Грушка брала блок жвачки и усаживалась возле разноцветного музыкального фонтана. Лицо приятно орошала мельчайшая водяная пыльца.
На коленках лежала книжка: она подобрала её здесь же на лавочке и зачитала до дыр. С глянцевой обложки ослепительно улыбался автор: холёный мажор с лицом розовым и гладким как у женщины. От книжки слабо пахло духами. Грушка нюхала пальцы и сожалела, что запах улетучивается.
Её завораживали иностранные словечки, которыми пестрела книга. Они уносили её в другой, недосягаемый волшебный мир. Покоряли своей значительностью, тайной, обливали высокомерием и презрением – и одновременно снисходительно позволяли заглянуть в чужую богатую жизнь.
Там летали самолётами «Delta Airline» и читали журнал «Vogue», носили браслеты от Tiffany и очки «Ray Ban Wraparound». Белое вино «Pinot Grigio» дегустировалось в «Bosco Cafe». Перед тем как вызвать девушку по телефону «Nokia Sirocco Edition», герой-любовник чистил зубы пастой «Lakalut Brilliant» и кидал в рот таблетку «Viagra».
Грушка перекатывала на языке чужие буквы как камушки. С придыханием повторяла про себя непонятные, упоительные слова для избранных, слова – ключик, слова – пароль, слова-пропуск в высший свет… Отрывала затуманенные глаза от страниц, возвращаясь в реальность.
Всюду с рекламных щитов на Грушку смотрели ухоженные красотки. Они болтали по розовому телефону «Vertu», сидели за рулём новеньких, мокро блестевших авто, мерили бриллианты и соболиные шубки. Надменно сдвинув бровки, приказывали, настаивали, требовали: «Любишь? Докажи!»
Вот такие девушки могли удостоиться внимания красавчика писателя. Вот такую шубку будет носить Грушка, когда вырастет. Она пока не знает каким образом, но будет, вот увидите.
Захлопывала книжку, снова и снова любовалась портретом смазливого автора. Что-то близкое, милое сквозило в его прищуренных синих глазах (у Грушки тоже серо-голубые), в продольной морщинке на переносице (у Грушки тоже в этом месте была складочка от привычки морщить нос) … Между ними точно протягивалась незримая ниточка. А что, если?..
Она вырезала глянцевого красавчика и засунула в рамку, которую подарили всем воспитанницам на 8 марта. Поставила на тумбочку у кровати.
– Это мой отец. Он не знает обо мне. Но у меня есть неопровержимое доказательство. Вернее, было, мама в кафе рассказала. У неё хранился этот… ну этот. Биоматериал.
– Сперма? – блеснули эрудицией слушательницы.
– Ага. Мама со свидания незаметно унесла её с собой прямо в презике… И попросила знакомую лаборантку заморозить. И держала дома в морозилке. А однажды случилась авария на линии, и электричества целых три дня не было. ДНК разрушилась, и мама выбросила резинку. Своими руками уничтожила улику!
– Слушай, но ведь этот знаменитый дядька встречается с читателями. Давайте проберёмся будто за автографом и незаметно выдернем у него волос! И напишем Малахову, чтобы сравнил ДНК.
– Если бы, – вздыхала Грушка. – В последнее время на него объявили охоту фанатки. Он же не только красавчик, а жуткий богач. Слишком много самозванок, которые называют себя его внебрачными дочерьми. Он прячется от них, ездит только в авто. Охрана никого к нему не подпускает.
– Да не слушайте вы её! Это же Грушка-врушка! А-а, отпусти волосы, зараза! Ладно, ладно, не врушка! Трижды повторить? Ой-ёй, больно же! Твой папочка писатель! Твой папочка писатель! Грушечка, миленькая, больше не буду, отпусти-и!
***
Давно позади детдомовская юность с казёнными пальтишками. Разодетая в пух и прах Грушка чопорно процокала в мраморном вестибюле на крутых каблучках. Заглянула в частный стоматологический кабинет. В тесном «предбаннике» помещались только антикварное псише в кружевной раме, два кресла и круглая вешалка. На плечиках висела белая и пухлая как снежок песцовая шуба. В кресле с открытым ртом сидела пациентка. Жужжала бормашина, звякали инструменты.
– Вы по записи? Пожалуйста, подождите, я занят.
– Ничего, я не спешу.
Грушка грациозной бабочкой опустилась на краешек кресла, небрежно раскинула полы шубы-разлетайки. Соболиная-не соболиная, но из стриженой норки, производства Греции – тоже неплохо. На голове у Грушки была шляпка с вуалькой, на носу тёмные очки в золоте «Дюпон». Итальянские ботильоны. Духи «Люсия».
– Простите, где у вас дамская комната?
– В коридоре налево.
Грушка ушла. Вместе с ней исчезла с вешалки песцовая шубка, легко уместившись в нарядном пластиковом пакете. Пакет кокетливо качался на локотке. Милостиво кивнула при выходе швейцару. Мельком взглянула на камеру наблюдения под потолком: вряд ли её можно будет распознать в надвинутой на нос шляпке с густой вуалью, в чёрных очках, в каштановом паричке.
Сегодня неплохой улов. Накануне международного женского дня прекрасная половина человечества приходит в неописуемое волнение и трепет, теряет бдительность, срочно прихорашивается, поспешно наводит марафет. Щебеча, устремляется в зубные, массажные, косметические кабинеты и спа-салоны. Не говоря уже о парикмахерских, где в эти дни творится неслыханный наплыв, даже не смотря на предварительную запись.
Здесь всё устроено на европейский манер: все угощаются чаем, кофе, шоколадками, мятными тянучками. И нет этой жлобской раздевалки с грубой злобной тёткой- гардеробщицей. Всё комильфо, всё на доверии, чужих не бывает, как в лучших домах Парижа. Посетительницы узнают друг друга, чмокают воздух, чтобы не запачкать атласные щёчки дорогой помадой.