После 10 лет работы в области частной дипломатии и управления политическими и культурными проектами между самыми разными странами, я убежден, что именно путем создания нового инструментария на основе постоянно меняющегося социально-технологического контекста мы найдем правильные решения для лучшего политического управления. Необходимость в этом новом инструментарии существует как среди участников политической деятельности, так и среди граждан, которые стремятся – и это объективная реальность, которая подтверждается впечатляющим числом фактов – все больше и больше понимать политику и участвовать в ней. С одной стороны, необходимо научиться лучше определять и лучше передавать свой месседж, а с другой – лучше расшифровывать сигналы и лучше строить свою гражданскую активность.
Эта небольшая книга – первый шаг к размышлению об этих инструментах, необходимых как для непосредственных участников, так и для простых зрителей политической жизни, независимо от страны, культуры и иных факторов. Для участников, потому что важно знать текущий контекст, понимать, как работают современные механизмы влияния, чтобы не стать очередной наивной жертвой коммуникационных агентств и их готовых решений, часто не слишком интересных из-за их излишней «техничности». Для аудитории политического театра, поскольку расшифровка месседжей и классификация политических программ (и их носителей) позволяет переместить часто эмоциональные и иррациональные дебаты в область функционального анализа, а следовательно, конкретных предложений и серьезных комментариев.
Прежде чем перейти к этим инструментам, мы сначала поговорим – не перегружая читателя бесполезными глубинами, потому что он, без сомнения, сможет провести собственное исследование в соответствии с предлагаемыми ссылками – о вышеупомянутых изменениях, которые затрагивают привычные нам явления. Важно понимать, что, хотя практически каждое поколение в течение тысячелетий считает, что наблюдает кардинальные изменения в управлении, события, переживаемые нами сегодня, уникальны уже из-за беспрецедентного характера технологических изменений, сопровождающих эволюцию нашего общества.
Далее я представлю ключевые элементы этих изменений, включая использование больших объемов данных (big data) в политических целях и быстроту реакции различных типов медиа, которая навязывает политическим действиям совершенно новую динамику и радикально меняет их форму. Конечно, мы поговорим и о конкретных решениях, которые могут стать ответами на эти новые вызовы, так что читатели смогут обогатить и свои знания о последних тенденциях в данной сфере.
Наконец, в заключение я вернусь к элементам, на протяжении десятилетий лежащим в основе политического маркетинга и политтехнологий: личный бренд, программа, политическая коммуникация, семантика кампаний – и непосредственное осуществление власти. Все эти явления, некоторые из которых определены древними («Государь») или очень древними («Искусство войны» Сунь-Цзы) трудами, не являются застывшими формами. Я бы даже сказал, что они – первые, кто подвержен изменениям под ветрами истории, которые свирепствуют вокруг нас.
ИЗРАНЕННАЯ ПОЛИТИКА
В 1969 году американец по имени Карл Гесс – политический философ, много работавший на Республиканскую партию, автор ее стратегии в 1960 и 1964 годах, один из пионеров зарождавшегося неолиберального движения, а также энтузиаст мотогонок – опубликовал статью в журнале Playboy. Непосредственная близость обнаженных женских тел не умаляет интеллектуального качества этого сочинения, посвященного защите ультралиберального «общества невмешательства». Его статья называется «Смерть политики»1. Смерть политики, ни много ни мало. Вот что он говорит в своем заключении:
«Власть и авторитет как замена производительности и рациональному мышлению – фантомы, которые преследуют мир сегодня. Это призраки зачарованного и суеверного прошлого. И политика – их подручный демон. Политика всегда была институционализированным отрицанием способности человека к выживанию через исключительное использование всех своих способностей для собственного благополучия. И она всегда существовала благодаря ресурсам, которые могла отбирать у творческих и производительных людей и которые она во имя множества красивых целей и морализаторства не дает им использовать себе во благо.
В конце концов, это должно означать, что политика отрицает рациональную природу человека. Более того, это означает, что политика – это просто очередной атавизм магии в нашей культуре – вера в то, что, так или иначе, вещи могут быть созданы из ничего; что вещи могут быть переданы кому-то без предварительного изъятия у других; что все инструменты выживания человека принадлежат ему случайно или по божественному праву, а не благодаря простым и очевидным труду и изобретательности.»
В этом тексте, где американский подход столь очевиден, и который мог бы восхитить и Джона Стюарта Милля, и Айн Рэнд (но, особенно, великого теоретика либертарианства Роберта Нозика – и Вольтера), Гесс объясняет, размахивая государством как страшнейшим пугалом, что политика мертва. В контексте беспорядков гораздо более жестоких, чем современные нам «желтые жилеты» (только события в Детройте в 1967 году привели к разрушению более 400 зданий, примерно 7200 арестам, 467 раненым и 43 погибшим – и всего за 5 дней), ответ Гесса однозначен: ничто уже не работает. Яростный борец против государства всеобщего благосостояния, а то и государства в целом («каждый [консерваторы и либералы] для своих целей рассматривают государство как инструмент, который не защищает свободу человека, но скорее объясняет, как использовать эту свободу, которую они сами и ограничивают»), он приходит к следующему выводу: политика, являясь продолжением власти, основанной на репрессиях, показала свои пределы, допустив появление всего этого современного ему общественного насилия. И, показав свои пределы, она сама стала жертвой этого насилия. По словам Гесса, политика умерла в 1960-х годах, поскольку она не просто не смогла защитить людей от насилия со стороны государства, но и породила его. И поэтому, по его мнению, пора придумать что-то другое.
Гесс, этот представитель так называемого классического либерализма, говорил о политике в том смысле, в котором термин используют завсегдатаи бистро, то есть с явной отрицательной коннотацией: для него это «подручный демон власти и авторитета» (которые, в свою очередь, ничто иное, как «призраки прошлого»), набор бесчестных практик, направленных на ограничение свободы личности. Но как насчет политики в академическом смысле? Гесс не говорит об этом (потому что для него, как и для многих либералов, интеллектуализация политики является способом придания ей легитимности, которой она не заслуживает). Однако несколькими годами ранее, в 1961 году, в скромном американском издании Western Political Quarterly, опубликованном Государственным университетом штата Юта, Джеймс Холтон написал в статье под говорящим заголовком «Политическая философия мертва?»2: «Политическая философия является сегодня не более, чем собственной тенью». Почему? Потому как, объясняет Холтон, «упадок политической философии является частью упадка рациональности и идей как таковых». Снижение рациональности – в 2019 году мы уже понимаем, о чем идет речь, принимая во внимание все эти обскурантистские споры, заполняющие пространство диалога в социальных сетях. От исламистских групп до американских христианских сект, от борцов с вакцинами до любителей теорий заговора, мы живем в мире, о котором Пьер Бурдье еще в 1999 году справедливо сказал: «мракобесие вернулось, но на этот раз мы имеем дело с людьми, которые делают вид, что они пришли со стороны разума и рационализма».