Он делал это спокойно и умиротворенно, довольно причмокивая, а Мэри каждый раз ласково ему улыбалась перед тем, как побежать дальше, в низкий зал кафе.
Старая миссис Гарсиа обычно уже трудилась за стойкой, а томный Антонио неизменно клевал носом или уже крепко спал в каком-нибудь темном закутке, куда он заблаговременно забился. Порой он засыпал на придвинутых друг к другу стульях или бесстыдно растягивался, как ребенок, прямо на одном из задних столов. Сегодня он стоял, сгорбившись над духовкой, и тер кулаками заспанное лицо. Взглянув на нее, он лукаво улыбнулся. Мэри никак не могла уразуметь, почему мистеру Гарсиа и юному Антонио так нравится смотреть на нее. Им было так отрадно на нее смотреть, что они были готовы созерцать ее даже в уборной. Для этого в стене была проделана крошечная дырочка, которую они оба с энтузиазмом использовали. Мэри не понимала, отчего им нравится наблюдать за нею даже в такие, в общем-то, неприятные и прискорбные минутки. Однажды, во время очередного дружеского визита, она приветливо поздоровалась с ними и назвала их по имени. После этого дозор был внезапно снят. С того самого момента они потеряли к ней всяческий интерес и уже ни в какую не хотели на нее смотреть. Постепенно они все же смягчились и понемножку опять начали на нее поглядывать.
— Эй, Мэри, puta tonta — vente a cocina, eh!— вопила колоритная миссис Гарсиа, деловитая, как всегда, и Мэри поспешно устремлялась дальше.
Затем она проскальзывала в разболтанные вращающиеся двери на свое рабочее место. Там ее уже поджидали — Алан, съежившись над столом в своем закутке, и Расс, в вальяжной праздности раскинувшийся на стуле возле раковины.
— Доброе утро, Мэри, — произносил Алан и отклонялся назад, украдкой разглядывая ее сквозь блеклые ресницы. Он говорил ровно, стараясь удержать слова на одном уровне, как будто они ничем между собой не отличались, тая в себе их общую с Мэри тайну.
— Ласочка, так ее зовут, — заводил свою обычную шарманку Расс. — И понятно почему. Уж так она меня уласкала-затаскала прошлой ночью. «Джина-а, — это я ей, — Может, хорош уже, а? Смилостивись над нами. В три часа как штык должон быть на Парк - лейн. Данауэй та еще сучка». Но она и не думала униматься. Не из таковских будет. Не тронь меня, Мэри! Не сейчас!
Когда часы били восемь, Расс соскальзывал со стула и спускался в святая святых заведения, в опаляющий ужас духовок и микроволновых печей. Старик Гарсиа просовывал голову в окошко и выкрикивал первые заказы. Мэри переносила скользкие тарелки со стойки Расса на поднос к мистеру Гарсии, взамен доставляя новые груды грязной посуды к поджидавшей ее раковине. Насупленный Гарсиа расхаживал туда-сюда по кафе в нарастающем шуме. Время от времени он шамкал: «Мэри, тост с беконом — принеси-ка», «Эй, Мэри, бифштекс с салатом» или «Неси живо паточный крем». И Мэри бежала и приносила все эти заказы, оглаживая на ходу передник и поправляя прическу, прежде чем окунуться в жгучий свет шумного зала. Почти все рабочее время она проводила у раковины, смывая с тарелок кровавые останки пищи. После завтрака гомон и суета стихали до самого полудня. Расс оставлял свою жаровню, чтобы помочь ей вытирать посуду. А после двухчасовой обеденной суматохи даже Алан оставлял свои блокноты, скрепки и папки и, засучив рукава, вставал рядом с Мэри. Это был апофеоз ее рабочего дня, когда они стояли у раковины втроем. Вокруг сновали общительные мушки.
— Сраная мухота… блиннн… — зудел Расс, отскакивая от раковины и бестолково размахивая в воздухе руками. — Вот в чем их гребаный смысл, хотел бы я знать?
Мэри, познакомившейся с ними и некоторых уже узнававшей, мухи не досаждали. Она прекрасно понимала, в чем их смысл и предназначение.
С какой готовностью мир распахнулся и впустил ее в свои объятия! Главная отличительная черта жизни и впрямь состояла в ее необычайном изобилии: ее было несказанно много, но при этом всегда оставалось свободное место.