– «…ничто не исчезает, даже в непроявленном состоянии. Как в начале, так и в конце все элементы существуют в непроявленном состоянии, лишь в промежуточном состоянии они проявляются, так что это не составляет никакой разницы даже с материальной точки зрения».
Я задумался. О чём это он? Просто так тут никто и не чихнёт. Об иллюзорности всего материального? Но на практике этот призрак может загнать живую душу в такой переплёт, что выбраться и вечности не хватит.
Джино завершил контрудар по Агуаре весьма изящным выпадом:
– Движение вещества и энергии – всего лишь непреодолённая иллюзия индивидуального духа, нашего сознания. Чары материи, обволакивающие нас подобно вечерним платьям – препятствие к подлинному освобождению. Но их можно обойти!
Итак, всего то… Раздеться, оголиться, обнажиться… И свобода приручено заурчит у голых бёдер. Я склонился к дилемме: или он действительно идиот, или же Великая Пустота проникла в наши вечные души и лепит из них образы невиданные и невидимые. Джино глубоко мыслит… Пустота – причина серьёзная, и в этом плане она вездесуща. А Джино весьма женственен. Приторно, липко… Откуда он взялся? Бродят слухи о всяких сектах. Пытаются освоить нетрадиционные и забытые подходы к дрессуре законов мироздания. Роются в реликтовых манускриптах. Если он оттуда, то они весьма могущественны.
О, что это с Кертисом?!
Путевой Шар отразил его лицо, и два Кертиса принялись спорить. О чём? Я прислушался. Интересно: о лечении иссякшего интеллекта ароматами. Выходит, непроявленный цветок Джино вполне объективен, всех достал.
В рубке тишина, если не замечать шума от Кертисов. Самоуглублённая в саму себя тишина. Можно молчать, можно кричать. Все одно, из пустоты пришло, в пустоту уйдёт. Нет ничего, кроме неё, родимой. Великая Мать-Пустота в непредсказуемой пульсации рождает звезды, суперструны, обезьян и Цеха… Вдох-выдох… Появление-исчезновение… По законам непознаваемых ритмов. Беззаконных ритмов. Таковое в принципе не изучаемо. Никаким разумом. А потому и смысла не имеет. Зачем же терзать жалобно стонущий мозг?
Кругом головы завертелся холодный вихрь. Мозги заледенели. Я потёр уши горячими ладонями. Потеплело. И, имитируя командирский тон, обратился к Агуаре:
– Штурман! До сего часа я считал, что цель прыжка «Ареты» в вакуум – достижение обитаемых миров. Или?
– Да, – согласился Агуара; он легко переключался, – Обычный полёт бесперспективен. Люди в космосе рождают даунов и прочих нестандартов. Живому человеку в разумном виде звёзд не достичь. Легендарная технология древних поколений недостижима. Сибрус думал именно о том, что ты сказал.
– А я что-то сказал? – удивился я, – Я всего лишь заметил, что ничего не понимаю. А с этого часа почти убеждён – у каждого из нас цель своя. Нет общей цели! Обитаемые миры – лишь вывеска, пустой фантик. Но ты же штурман! Мы не можем бороздить мир одновременно в разных направлениях. Или можем?
Но штурману, видимо, всё равно, куда идёт его шхуна. Он придвинул кресло к Путевому Шару и встрял в спор между Кертисами. А те приступили к обсуждению проблемы межрасовой совместимости среди обезьян. Неужели таковая и у них существует?
«Чтобы вернуться, надо мыслить мощно и едино». Так сказал Сибрус. Но даже у меня, капитана, сегодня своя, личная цель – капсула Илоны. Она тут, в нашем вакуум-слое. Погрузиться глубже она не могла. Если только её не выбросило в невообразимо удалённые времена-пространства. Вакуум воздействует на экипаж. Ещё вчера сегодняшний сеанс связи с собственным подсознанием был немыслим. А только что прозвучала опасная фраза: «Мы родом из Месопотамии». Если проникновение в вакуум связано с достижениями месопотамского Вавилона – тогда плавание обернётся очень плохо. Плохо для всех. И для тех, кто остался за бортом «Ареты». Сибрус упоминал о подобной возможности. О некоем Вавилонском варианте… Пугающее прозрение, и возросло оно не на пустом месте. Но и не без влияния вакуума.
Внезапный приступ холода вызвал жаркий пот. Дрожащей рукой я принялся искать платок.
Вавилон сгорел на том, что возжелал обрести небеса, игнорируя волю Хозяина. Вавилонская башня – аллегория. Они там сотворили нечто подобное «Арете». И если Илона смогла… Те жрецы были весьма информированы.
В каждом Цеху отрабатывается своя процедура Спасения. Вот зачем они копают в тысячелетних песках! Понимает ли Сибрус, что его открытие может привлечь проклятие на весь род человеческий? Тогда диспут Кертисов и Агуары относительно обезьян воплотится в земное бытие. Впрочем, незаслуженных проклятий не бывает.
Сибрус как-то – десяток лет тому – заговорил о Зеркале Мира. Или миров? Как жаль, плохо помню тот разговор. Да и неопределённо говорил учитель, туманно. В частности, о том, что вакуум с его состояниями – физическое приближение к тому Зеркалу. И о том, что во времени и пространстве путь к нему бесконечен. Но это – путь счастья, блаженства.
…Ограждение садов райской вечности…
Вакуум?
Или таинственное Зеркало?
Разве не в Рай стремился Вавилон?
В рубке похолодало сильнее, от звёзд Перископа задуло мелким колючим снегом. Штурман неожиданно доложил, что климатическая установка бездействует, перемен погоды не фиксирует. И снова вернулся к беседе Кертисов. Вот как! Оказывается, есть на шхуне и такая аппаратура! Ну какой я капитан?
Андрий закутался в синтезированный вакуумом жёлтый тулуп. Одной иллюзией защитился от другой.
Зеркало, зеркало, зеркало…
Шару надоели Кертис с Агуарой. До того Шар с Кертисом был на дружеской ноге. Думаю, потому, что тот в экипаже самый старый. И он итальянец из распылённой по миру греко-египетской диаспоры. Это к тому, что в достартовой жизни он мог знать Илону. Она из того же сообщества. Кертис – спец высшего класса, но его квалификация на Арете равна роли Джино-уборщика. Все мы тут бесполезные символы.
Снегопад закончился, снежинки растаяли. Путевой Шар воспроизвёл сигнал сбора и тут же из всех динамиков зазвучал жёсткий голос молчащего Агуары. Голос профессионально штурманский, но фразы… Не агуаровские фразы, а…
– Отроки неразумные! Комментаторы тараканьих скачек, пропагандисты загнивших устоев! Послушайте, друзья-страдальцы, мудрость серую, грамоту изначальную. Создавая кругом себя усиленное пси-поле, единица Разума увлекает в вакуум себя и среду, в кою оная логически вписана. Виртуальная «шуба» – оболочка элементарных частиц – меняет качества. Возникает эффект, названный братом моим Сибрусом «скольжение в шубе». В результате реальный предмет переходит в иное состояние. Связи с прежним миром теряются, и новое состояние можно определить как физическое инобытие… Есть порог, критический уровень поля, который требуется для этого. Но первое и непременное условие перехода – пассивное состояние чувств субъекта, внутренняя пустота. А она приходит после взрыва…
– Вот! – радостно прервал Кертис излияния подведомственного Шара, – Обуздай желанья, входящий в нору Великого Крота! Укроти обезьяньи инстинкты. Тогда и обретёшь счастье…
– Ты это кому? – с угрозой спросил Агуара-Тунпа, мрачный и напряжённый.
Неужели бросится на собрата по Цеху? Но невероятного не произошло. Кертис среагировал раньше Агуары.
– Нет. Это я другу и товарищу по прошлому воплощению, дорогому визави Анри Пуанкаре. Он мне не раз говорил, а после записал такие слова: «Я-подсознательное» не является низшим по отношению к «Я-сознательному», оно не является чисто автоматическим, оно способно здраво судить, оно имеет чувство меры и чувствительность, оно умеет выбирать и догадываться. Да что говорить, оно умеет догадываться лучше, чем моё сознание, так как преуспевает там, где сознание этого не может».