Откуда же я его знаю? И вдруг вспоминает: ему шесть лет, и он ходит в первый класс. Однажды учительница говорит им:
– Завтра всем классом едем на профилактический осмотр к зубному врачу. В 7 утра встречаемся на остановке автобуса номер 113.
Он не понимал точно, что такое «профилактический осмотр», но у зубного врача бывал когда-то с папой. И тогда отец и медсестра держали его за руки. Пока стоматолог осматривала его зубы, он еще держался, но когда она коснулась зубов старой шумной бормашиной, произошло замыкание – точнее говоря, зубы сомкнулись. Бормашина застонала, передний зуб сломался. Врач схватилась за кровоточащие пальцы, торопливо двигаясь по кабинету, разговаривала сама с собой на чужом языке:
– это ж больно, ой, как же, сука, больно.
Папа тогда это воспринял как большой позор. Мама выглядела возмущенной, но, укладывая сына спать, проговорила:
– Никогда – никому – ничего подобного не позволяй, ты правильно сделал, – поцеловала его, и в тот момент она совсем не могла и вообразить, какие последствия будут иметь в дальнейшем ее слова.
И вот наступил день профилактического осмотра всего класса у зубного врача. Утром он бежал через похожий парк, чтобы нe опоздать. Дети сели в автобус номер 113, с криками протиснулись на заднюю площадку, и Ричард, как самый опытный, наглядно показывал, как они должны себя вести с человеком, который себя называет Зубным Врачом.
Учительница посадила их в приемную, и никто в тот момент не подозревал, что произойдет. Приемная была неуютной, воняла потом, две девочки ни с того ни с сего расплакались, а мальчишки начали драться.
Вскоре вышла медсестра, отвела первую девочку в кабинет. Две минуты спустя раздался шум, и одноклассница выбежала. Врач воспринял первый укус как всего лишь нестандартную ситуацию. Но потом его укусил и убежал второй, третий и четвертый ребенок. Учительница угрожала, кричала, уговаривала, но дети еще больше замыкались в себе. Сегодня это, вероятно, назвали бы «коллективным сопротивлением». Он шел пятым, готовый не только повторить свой опыт, но и усовершенствовать. Он так боялся, что медсестра не смогла заставить его даже сесть в кресло. Но стоматолог был не только опытным, но и мудрым.
– я не буду осматривать твои зубки, а, пожалуй, посмотрю зубы учительницы. Пожалуйста, садитесь, – кивнул ей доктор.
С большим удивлением, он наблюдал, как их учительница беззаботно усаживается в кресло и открывает рот. Врач притянул его к себе и сказал:
– Посмотрим вместе… Видишь? Здесь и здесь нет зубов, вот серебряная пломба, а эти черные пятна – это зубной кариес. Госпожа учительница, ваши зубы в ужасном состоянии! – И слегка тыкает в один коренной зуб, а учительница как завизжит:
– Прекратите! Это же больно! Я уже более недели принимаю таблетки!
– Зуб следует удалить, и немедленно! – решительно заявляет стоматолог. – Сестра, инъекцию!
Все происходит быстро, пациентка не успевает воспротивиться. Через десять минут зуб удален. Врач берет испорченный зуб, подносит к лицу Ричарда и медленно поворачивает его.
– Смотри, что и у тебя может случиться.
Запах гнилого зуба и чеснока неожиданно пробуждает в нем жажду приключений. Он представляет себе, как спасает самую красивую девчонку из класса из помойки, куда она случайно провалилась.
– Если ты мне не позволишь исправить твои зубы, ты закончишь, как госпожа учительница, – лишишься зубов и… – прежде чем доктор успевает закончить, медсестра прерывает его:
– Ты умрешь от голода и боли!
Он вытаращил глаза и возвращается из своей фантазии «спасательная операция одноклассницы» обратно в кабинет. Представление, что умрет от боли, напугало его, шестилетнего ребенка, и поставило перед трудным решением: он соглашается на профилактический осмотр – и будет жить, либо умрет от боли и голода – если откажется. Медленно открыл рот. Врач улыбнулся, погладил изогнутой иглой, нежно коснулся его зубов и спросил:
– Болит – не болит?
Он вместо ожидаемой боли почувствовал щекотание и рассмеялся. Три кариеса, которые врач нашел на его зубах и которые он рассверлил и последовательно запломбировал, почти не причинили Ричарду боли.
– Теперь иди и скажи всем, что ты герой! – проводил его врач с улыбкой.
Он выбежал из двери и еще услышал, как медсестра кричит вслед:
– Пусть перестанут кусаться, а то врач останется без пальцев!
Опыт с врачом и с испорченными зубами принесли ему жизненное открытие: страх можно преодолеть принятием решения.
– У вас не будет евро или два на горячий чай? – Перед Ричардом стоял мужчина, вылезший из листьев. От него несло сильным запахом тлеющих листвы и пропотевшей одежды. Ричард достал кошелек, подал два евро скорченному человеку. Тот, поколебавшись, взял монету, поклонился, сказав:
– Благодарю вас, сударь.
– Не за что, – вежливо по привычке отвечает Ричард по-чешски, встает и собирается продолжить поиски кафе.
– Ага! Вы чех! – восклицает бомж, чуть распрямляется и переходит на правильный чешский язык. – Чехия – это такой прекрасный девичий задочек. Роскошный, как картинка: пейзажи, холмики, долинки. Всем там хорошо, тепло. И иногда ненавязчивые, тихие «взрывы эмоций», мелкие пакости, делающиеся исподтишка. Слежки друг за другом. То, что находится у соседей, – это чужое и глупое. Да, да, такая маленькая, привлекательная задница, зачем ее менять? – вздыхает он.
Искоса смотрит на Ричарда и, не дождавшись ответа, продолжает:
– я не попрошайка, зарабатываю честно, не умею ни играть, ни петь. За эти два евро я расскажу свою историю.
И, не дожидаясь согласия или кивка, начинает.
Вы, наверное, думаете – какое мне дело до истории какого-то бомжа? Мы зарабатывали с партнерами большие деньги, но ничего исключительного в этом не было – всего лишь случайность, удача. Хотя, смотря сейчас на свою прошлую жизнь глазами шестидесятилетнего человека, все же нахожу одну характерную черту, из-за которой сегодня я оказался в таком положении. По-моему, это называют одержимостью.
В восьмидесятых годах началось массовое использование персональных компьютеров. Я был тогда восторженным молодым парнем, программировал, исправлял, поглощал всю новую информацию, совершенствовался и для всех знакомых был неким универсальным айтишником: снабжал всем – от выбора компьютера, установки, технического ремонта до программного обеспечения и консалтинга. Моей наградой было приобретение опыта и высокого мастерства. При этом я получил еще кое-что другое – у меня развилось отношение к компьютерам как к живым существам со своей индивидуальностью. Мне казалось, что каждая машинка имеет свои «бзики» и специфические пороки, даже свое настроение, даже страх. Возможно, вам это покажется невероятным, но стоило мне войти в компьютерную, как тут же некоторые из механизмов прекращали работу, а другие зависали или тормозили.
Однажды мне позвонил знакомый и сказал, что его компьютер ведет себя странно.
– Слушай, этот мерзавец меня совсем не слушает. Когда я что-нибудь задаю ему, он долго думает и потом сообщает, что я ошибся. В другой раз работает без проблем, а потом вдруг его заклинивает и все.
– Может быть, он заболел или устал? – произнес я в шутку. Этот момент был решающим. Мое разумное «я», которое до сих пор отказывалось от сравнения компьютера с неким организмом, вдруг вырвалось наружу. «А почему бы и нет»? – пришло мне в голову, и я проштудировал всю доступную тогда литературу. Я наткнулся на несколько интересных статей, говорящих о каких-то «компьютерных вирусах». Первые из них были очень просты и изобретены творческими программистами, которые хотели получить удовольствие и подурачиться.