Возле дверей стояла красивая девушка, она читала бумажную книгу, Сашу удивило это. Из кармана ее сумочки торчал телефон, и когда двери вагона открылись, стоявший рядом с Сашей парень выдернул этот телефон из кармана и рванул что было духу из вагона. Саша не думал ни секунды, он рванул за ним. Он очень быстро бегал, и догнал вора уже через минуту, повалил его на пол и отобрал телефон. Когда он поднял глаза, то увидел бегущую к ним хозяйку телефона. Так они и познакомились.
Катюша была из Украины, в тот момент она жила у подруги. Утром того дня подруга ясно дала понять, что Кате нужно срочно подыскать себе другое жилье, так как она будет жить со своим новым парнем, а третий, как известно лишний.
– Она меня уже практически выставляет на улицу, – рассказывала она Саше на их втором свидании.
– Хочешь, поживи у меня, пока не найдешь жилье, – предложил Саша.
Он был без ума от Катюши, влюбился в нее с первого взгляда, и думал, что такого не бывает, да еще и в его возрасте. Кате же было девятнадцать лет. Она была умна и хитра, за свою недолгую жизнь, наученная войной и нищетой, она поняла, что практически все можно купить за деньги. Она была не прочь их заработать, но без документов и образования ей не светила большая карьера.
Не так давно она в разговоре все с той же подругой поняла, что нужно найти богатого мужика, родить ребенка и сесть ему на шею. Это лучший вариант. Но богатые мужики в метро не ездят, где их взять? Оказалось, что иной раз ездят, Кате несказанно повезло, и она вцепилась в этот шанс.
Через неделю она переехала жить к Саше. Сначала она говорила, что ищет жилье, попутно пекла пироги, стирала рубашки, вылизывала квартиру, была необузданной и раскрепощенной любовницей, и через месяц Саша сказал ей, что это ее дом, и никуда он ее от себя не отпустит.
Все были счастливы, до знакомства с мамой. Ольга Сергеевна хоть и не подала виду, но сразу смекнула, в чем тут дело. Сначала она ничего не говорила Саше, ведь можно совместить приятное с полезным. Ну хочет девка хорошо утроиться в жизни, здесь ее не в чем винить, все хотят, главное чтобы она Сашеньку не использовала, а тоже любила, тогда и горевать нет повода.
Когда Саша покупал квартиру, главным критерием была близость к дому матери, жить в одном районе было обязательно. Несмотря на это с течением лет он все реже заглядывал в гости, работы много. Последние несколько лет мы с Ольгой Сергеевной, гуляя по вечерам, ходили к Сашиному дому. Хозяйка садилась на лавочку и смотрела в его окна, даже когда в них было темно. Я чувствовал такую же темноту, зияющую у нее внутри, ей было очень одиноко. Тогда я подходил и клал голову ей на колени. Она не слышала, но я разговаривал с ней. Я говорил, что она самый добрый человек на свете, и это не только потому, что она моя хозяйка. Говорил, как сильно я люблю ее. Когда-то даже принес ей найденную мною свежую кость, она правда не оценила, и заставила выплюнуть.
И вот, спустя три месяца после их знакомства Саша с дрожью в голосе сообщил нам, что Катюша беременна, и они в ближайшее время поженятся. Свадьбы не будет, только роспись. Саша был на седьмом небе от счастья, и все больше работал, ведь ребенок требует больших затрат, соответственно и меньше бывал дома.
В тот день Ольга Сергеевна наварила холодца.
– Сейчас гулять пойдем, и зайдем к Сашеньке, – говорила она, надевая на меня ошейник, – холодца им отнесем. Катюша себя плохо чувствует, вот мы ее и подлечим, да? Сделаем сюрприз!
Подойдя к Сашиному дому, мы не увидели в окнах свет.
– Может она спит, а, Масянь, как думаешь? А тут я приперлась со своим холодцом… давай посидим на лавочке, подумаем что делать.
Пока мы сидели и думали, за домом остановилась машина. Она была довольно близко к нам, но нас видно не было. Ольга Сергеевна всегда садилась на эту лавочку, потому что фонарь над ней не горел уже давно, а она не хотела, чтобы Сашенька невзначай увидел ее в окно, ни к чему ему лишний раз переживать о том, что мать страдает от одиночества.
В машине загорелся свет, и мы увидели в ней Катюшу, разодетую и разукрашенную. С какой любовью она смотрела на мужчину сидящего рядом с ней, с какой страстью целовала его! Я даже залюбовался, а потом опомнился. Я глянул на хозяйку, она остолбенела, сидела, не шевелясь, как изваяние, только слезы ручьем льющиеся из ее глаз были живыми и одухотворенными.
Минут пять она сидела и смотрела на то, как Катюша не может расстаться со своим любовником, а потом вытерла слезы и резко встала с лавки. Лежащий у нее на коленях пакет с холодцом с лязгом упал на землю. Крышка металлического судка открылась, и холодец устремился наружу, а я устремился к холодцу. Было вкусно, но мало.
– Мася пойдем, – с каким-то надрывом в голосе сказала Ольга Сергеевна.
Я не мог прекратить слизывать с земли куски вкуснейшего холодца, но понимал, что идти надо. Еще кусочек, еще секундочку, две секундочки, ну пожалуйста! И тут она как крикнет, у меня аж кусок в горле застрял.
– Мася! Я умоляю тебя, пойдем!!!
Мне кажется, что никогда в жизни она не кричала так громко и так пронзительно, наверное так ревет медведица, защищая своего детеныша. Когда она замолчала, то тишина повисла в воздухе и стала осязаемой. Я кинул взгляд на машину, Катя смотрела на нас с гримасой ужаса на лице. Потом глянул на хозяйку, в ее глазах была мольба, и я понял, что сейчас я должен делать все, о чем она меня попросит, даже прыгнуть с крыши. Я бросил холодец и подошел к Ольге Сергеевне, прижался к ее ноге. Она взяла меня за ошейник, и мы медленно, но твердо пошли домой.
Хозяйка так крепко вцепилась в мой ошейник, что он душил меня все сильнее и сильнее, но я не издавал ни звука. Я понимал, что сейчас вся ее злость и разочарование, несбывшиеся надежды и боль за сына вложены в кулак, который обвился вокруг моего ошейника. Пусть лучше она придушит им меня, чем разобьет об Катину морду. В какой-то момент я все же не выдержал и невольно захрипел, тогда она отпустила ошейник и присела ко мне.
– Прости меня, хороший мой, – говорила она сквозь слезы, – ты ни в чем не виноват, прости меня.
Через неделю неожиданно и без приглашения к нам в гости пришел Саша. Сказал что переживает, потому как звонил несколько раз, но мать не брала трубку. Я слышал все эти звонки, и говорил ей, что нужно хотя бы ответить и сказать сыну, что ты жива-здорова, но она меня конечно не слышала. Она ушла в себя, и все время молчала, обычно она много говорит вслух, иногда мне кажется, что она разговаривает со мной, а иногда кажется, что она разговаривает сама с собой.
Тогда она молчала, всю неделю молчала, были только обрывистые фразы: «Мася, гулять пойдем?», «кушать будем?» и так далее. Она садилась на кухне возле окна и часами смотрела на улицу. Я садился рядом с ней. Потом она вставала, включала телевизор и садилась на диван. Она смотрела в телевизор, но мне кажется, что не видела и не слышала ничего. Я ложился у ее ног. За день до прихода Саши она сорвалась на меня, но я не обиделся. Она встала с дивана и споткнулась об меня, чуть не упала.
– Ну чего ты тут разлегся?! Что ты вообще за мной везде таскаешься? Тебе что заняться нечем? Ходишь за мной хвостиком!
Я опустил морду вниз и прижался лбом к ее ноге. Я всегда так делал, когда она злилась не на меня. Хозяйка села рядом со мной на пол и заплакала. Она не говорила ни слова, но та боль, которая исходила из нее заполняла комнату в геометрической прогрессии. В тот момент я начал недолюбливать Катю, из-за нее моя хозяйка плачет.
– Мама, почему ты не берешь трубку? Я уже волноваться начал, думал, случилось что-то, – начал возмущаться Саша с порога.
– И неделю ждал, чтобы зайти и посмотреть?
– Катюша сказала, чтобы я тебя не трогал, что ты наверное отдохнуть хочешь от нас, и не надо навязываться.