Кроме жутких картин, меня встретили величием каменные столбы, одетые в железную узорчатую ковку, напоминающую изогнутые ветки деревьев. Посреди зала стоял большой деревянный стол, местами треснувший от ударов мечей и навечно въевший цвет и запах человеческой крови. Жертвенный алтарь не был украшен ни драгоценными камнями, ни витиеватой резьбой, он был прост и грозен так же, как и сама смерть.
Пока я озирался в ужасающем трепете по сторонам, старику все же удалось кое-как дотащить умершего до алтаря и, скрипя костями, вскинуть его на жертвенное место.
– Еще один глупец, – из ниоткуда возле них появилась юная дева, чья красота пленила меня в одночасье.
Она стояла в одной лишь полупрозрачной сорочке, игриво расшитой яркими цветами. Хрупкая и нежная, она обошла алтарь по кругу. Мое сердце замерло при виде ее босых ног, ступающих по обледенелому полу. Ее голос уже не звучал столь громогласно, а наоборот, был наполнен легким журчанием ручья и тихим шелестом зеленой травы на лугу. В ее голубых глазах, я мог поклясться, что видел чистое летнее небо, в ее губах отражалась краснота спелых яблок, а в рыжих волосах плясала страстью сама жизнь. Как могло попасть в этот оплот зла столь прекрасное создание?
– Заканчивай поскорее, да спать пойдем, – недовольно пробурчал Вилес.
– Давай хоть посмотрим, каков улов нынче у Турофея, – заулыбалась девушка, предвкушая хоть какую-то забаву.
Она отдернула капюшон с лица мертвеца и обомлела. Ему было не больше тридцати, и он был невероятно красив и статен, подобно древнему богу. Все в нем пело мужеством и силой, за которыми так мечтают укрыться юные девы. Да, в таких руках каждая могла бы почувствовать себя ребенком, за такими плечами любая бы встала, как за каменную стену. С длинных ресниц неожиданного гостя с грустью скатывались капли бывших снежинок, что не выдержали последней, угасающей теплоты его тела.
– Марьяна, даже не думай! – грозно и назидательно произнес старик, словно уже услышав мысли замершей девы. – Он принадлежит Турофею.
– Никто и не собирается ничего у него отнимать, – резко огрызнулась она, разозлившись на собеседника за столь бесцеремонное вмешательство.
– Его удел стать стражем этого храма, век охранять покойный сон своего господина, – не успокаивался Вилес.
– Без тебя знаю, – словно змея, зашипела на него дева, и тут же вновь переменилась в лице, одев маску нежности и радушия. Она провела кончиками пальцев по пока еще не до конца остывшей щеке мертвеца. – Он станет стражем, будет сторожить его сон… Но кто сказал, что он не может при этом оставаться в своем теле?
– Турофей, – еще более настойчиво произнес старик. – Таков порядок, стражам тело ни к чему. Он сам выбрал свой путь, сам решил встретить смерть в этом месте, а значит, быть ему тенью до скончания веков!
– Пошел прочь! – взревела на него Марьяна, и от ее голоса затряслись стены храма, с которых посыпались маленькие мерцающие камни.
– На кой он тебе сдался? Тебе своего бремени мало? Али, думаешь, любовь? Ты сотню лет уж у него в рабынях, умерь свою младую кровь и обратись к разуму!
– Я сказала, пошел вон! – еще громче закричала на Вилеса Марьяна, и тот, словно юла, закрутился на одном месте, двери храма настежь распахнулись, и в него ворвался снежный вихрь, который вмиг окутал старика с головы до пят и, оторвав от пола, унес прочь, с грохотом накрепко захлопнув за ним тяжелые двери.
Марьяна вновь направила пылкий взор на хладного мужчину:
– Кто ты такой? Откуда ты? Зачем пришел сюда в свой последний час? – она томно вздохнула и прильнула щекой к его груди, на которой зияла злополучная рана, отнявшая у ее возлюбленного жизнь. – Я все хочу о тебе узнать.
Она погладила рукой его ладонь, а затем резко подскочила на месте:
– А какой у тебя цвет глаз? Голубой или карий? А может, зеленый? А какой у тебя голос? Наверное, мужественный и теплый, быть может, страстный и томный? Скоро… – она провела кончиком указательного пальца по его нижней губе, – скоро я все о тебе узнаю. У нас будет целая вечность только для нас двоих, целая вечность на любовь…
Марьяна мечтательно еще раз бросила взгляд на губительную рану и, глубоко вздохнув, расправила плечи, приняв воинственный и решительный вид. В ее волосах заплясал незримый ветер, глаза озарились светом, подобного тому, что источали те самые сияющие камни, кои украшали стены храма, и с губ юной ведьмы сорвались, отдаваясь под крышей звоном тысячи колоколов, проклятые слова:
– Мой глас услышь сквозь мрак и темень,
К словам внемли моим сейчас,
Пусть тот, кто хладен, мертв, потерян,
Тобою проклят будет в этот час!
Его проклятье – заточение,
На век темницей станет плоть!
Его душа у Бога во служение
Свой долг несет пусть день и ночь!
Но тело пусть не знает рабства
И чувства первозданные хранит!
Услышь меня, ведьм великих братство,
Что слово в дело обратит!
Никогда прежде я не видел более яркого свечения. От неожиданности мои ноги подкосились, и я накрыл руками голову, затем что-то с силой пронеслось через меня, окончательно прибив мое тело к полу. Мои кости неистово ломило от такого ошеломляющего удара, все внутри сжалось от боли. Я тщетно пытался нащупать руками путь и хоть как-то выбраться наружу. Но прежде, чем я успел добраться до стены, свет стих, и я узрел улыбающееся лицо Марьяны и услышал пробуждающийся вздох покойного мужчины.
– Карие, – с любовью произнесла ведьма.
Это было последнее, что я увидел и услышал в том месте. Не знаю, за каким чертом меня занесло туда, и чему именно я стал свидетелем, но все это не давало мне покоя долгие годы. Я не знаю, зачем тогда забрал тот презренный камень, который только лишний раз напоминал мне обо всем этом. Быть может, я просто схватил первое, что смог нащупать в том сиянии, и забыл разжать пальцы, охваченный страхом и удивлением? И да! Я не знаю, зачем послал его ей…
Глава 1
Рельсы отстукивали привычный неровный ритм, потряхивая поезд и всех его пассажиров в такт назойливому шуму. В маленьком обшарпанном купе ютились трое путников, пытаясь скоротать долгую дорогу уже порядком наскучившими им занятиями. Девушка на верхней полке, укутавшись с ног до головы в проеденный молью советский клетчатый плед, уже в пятый раз перечитывала одну и ту же страницу нового романа любимого писателя. Она никак не могла уловить суть написанного, хотя и стиль повествования был ей давно знаком и столь приятен для слуха. Молодой парень, предвкушая приближение конечной остановки, а может быть, в надежде какими-то немыслимыми силами ускорить их прибытие, перепроверял снаряжение, внимательно пересчитывая весь не малочисленный инвентарь, предназначенный для опасного похода по заснеженным склонам Уральских гор. Только Владана что-то воодушевленно строчила в своем дневнике, преисполненная предвкушения невероятного путешествия.
В купе чувствовалось напряжение, изнеможенные дорогой путники даже не находили тем для разговоров, да и особого желания вести беседы у них не возникало. Эмма и Денис все еще ощущали неприятный привкус их вчерашнего спора.
Ребята в упор не видели ничего стоящего в этой поездке, считая ее каким-то глупым розыгрышем или проделками конкурентов их мистического блога, а таких за последнее время нарисовалось немало. Но Владана была настойчивой и непреклонной, особенно в те моменты, когда ее внутреннее чутье предсказывало очередную сенсацию. Пусть ее интуиция всегда действовала пятьдесят на пятьдесят, но она все равно не переставала доверять внутреннему голосу.
Вот и сейчас Владана была воодушевлена безумной идеей обнаружить еще одного бога, забытого или кем-то преднамеренно стертого из славянской мифологии. Она наспех водила ручкой по разлинованному листу, пытаясь успеть записать каждую догадку, появляющуюся в ее мыслях о том, каким именно могло оказаться таинственное божество, и почему о нем не сохранилось ни единого упоминания. Хотя одно все же было, и сейчас оно лежала прямо перед ней, источая слабое голубое сияние. Именно этот камень служил главным аргументом для того, чтобы затащить всю их компанию в такую глушь, единственное доказательство, что Турофей и загадочный храм – никакие не выдумки очередного языческого фанатика.