На нем была вылинявшая коричневая форма пехотинца, ремень туго затянут, высокие ботинки аккуратно зашнурованы, хотя Энца видела узлы на шнурках там, где их связывали из обрывков. Ткань истрепалась, манжеты подвернуты. Чиро исхудал, на лице печать лишений, но глаза – голубее, чем небо этим утром. В правой руке он держал букет фиалок, в левой – солдатскую каску. Он протянул ей цветы.
– Чиро, что ты здесь делаешь?
– Я успел. – Он через силу улыбнулся. – Я был в «Милбэнк-хаус». Там сказали, что ты здесь. Ты всегда в церкви. Сегодня большой праздник?
Он заметил в ее глазах беспокойство.
– Ты такая красивая! – Он потянулся к ней, но она отступила.
– Я выхожу замуж.
– Знаю.
– Мне пора. Священник ждет.
– Падре может и подождать. Ему некуда спешить. Сегодня понедельник. Кто играет свадьбу в понедельник?
– По понедельникам в опере выходной, – объяснила она. – Мы… – Энца замолчала. «Мы» прозвучало неожиданно эгоистично. Оно не включало в себя Чиро.
Они стояли и смотрели друг на друга. В дверях церкви появилась Лаура, но они ее не замечали. Энца не слышала, как Лаура позвала ее. Лаура бесшумно скользнула внутрь и тихо притворила дверь за собой.
– Ты не можешь так поступить, – сказал Чиро.
– Могу, совершенно точно. Я выхожу замуж.
– Он не тот, кто тебе нужен, Энца. Я-то знаю.
– Я приняла решение и доведу дело до конца, – твердо сказала она.
– Это звучит так, будто ты принимаешь наказание.
– Не думаю. Это таинство. К нему нужно относиться с почтением. – Энца и хотела уйти, но не могла. – Мне пора. – Она взглянула на запястье. Часов на нем не было.
Чиро достал из кармана часы, открыл их и показал ей.
– Спешить некуда, – спокойно сказал он.
– Я не хочу опаздывать.
– Ты не опоздаешь, – пообещал Чиро. – Отпусти его.
– Я не могу так поступить, – ответила Энца, не поднимая глаз.
– А я говорю, отпусти его.
– Я дала слово.
– Нарушь его.
– Кем я буду в твоих глазах, если нарушу слово, данное ему?
– Ты будешь моей.
– Но сейчас я – его. – Энца оглянулась на дверь. Да где же Лаура? Почему она не уведет ее в церковь, где сейчас ей надлежит быть? – Я принадлежу ему.
– Это неправда.
– Вот доказательство. – Она выставила руку с кольцом, рубин и бриллианты полыхнули под солнцем.
– Сними его. Ты не обязана выходить за меня, но ты не можешь выйти за него.
– Почему нет? – Ее голос дрогнул от волнения.
– Потому что я люблю тебя. И знаю тебя. А этот человек знает Энцу-американку, а не итальянскую девочку, которая умела запрягать лошадь и править повозкой. Разве он знает девушку, укрывавшую лилиями могилу сестры? Эту девушку знаю я. И она моя.
Энца с удивлением подумала, что ни разу не рассказывала Вито о Стелле. Вито знал только портниху Карузо. Он не знал работницу швейной фабрики из Хобокена, старшую дочь из бедной семьи, которая зимой перебивалась каштанами и молилась, чтобы их хватило до весны. Она не рассказала Вито ни одной своей тайны, и потому Вито по-настоящему не стал частью ее истории. Возможно, она никогда и не хотела, чтобы Вито знал ту девочку из Скильпарио.
– Ты не можешь вот так внезапно вернуться и говорить мне это! – почти крикнула Энца. – У меня своя жизнь. Хорошая жизнь. Я счастлива.