– Я сказала, отвечай!
Энца поняла, что отец был прав, утверждая, что наглец отступит, если дать ему отпор.
С лестницы донеслись шаги. Дора, Дженни и Джина цепочкой спускались друг за дружкой. Джина прижимала к груди младенца, Дора волокла ребенка постарше, а Дженни завязывала пояс халата, хотя время близилось к полудню.
– Она нас бросает! – простонала Анна.
– Да куда она пойдет! – фыркнула Дора.
– Пеленки! – выкрикнула Джина. – Тебе сегодня пеленки стирать!
– И печь хлеб! – подхватила Дженни. – Куда это ты собралась?
– Не ваше дело. – Энца повернулась к Анне: – Синьора, вы живете в доходном доме, а ведете себя как аристократка. Важничаете, претендуете на привилегии, хотя ни происхождение, ни образование не дают вам на них никакого права. Сыновей вы своих избаловали, и все они женились на бездельницах…
– Да кто ты такая, чтобы нас обзывать? – взъярилась Джина, подскакивая к ней.
Энца выставила руку, и Джина отшатнулась. А Энца продолжала, глядя Анне в лицо:
– Вы заслужили несчастную старость. Ваши невестки ни на что не способны, только ругаться. – Она обернулась к молодым хозяйкам: – Вы плодитесь как животные и ждете, что я буду готовить, стирать и прибирать за вами? Ну так настал ваш черед потрудиться! – И она распахнула дверь.
– Энца, немедленно вернись! – крикнула синьора Буффа.
– Вы пьяны, и неудивительно, что ваш муж предпочитает Западную Вирджинию.
– Он работает! Неблагодарная девчонка!
– Если слишком долго пинать собаку, в конце концов она покажет зубы. Я бы поблагодарила вас, но за все эти годы я не слышала от вас ни единого доброго слова. Поэтому вот что я вам скажу напоследок: «Глупая девчонка. Дура безмозглая». Каково это слышать? То-то же. Теперь вы знаете.
Энца вышла на крыльцо, оставляя позади несправедливый договор, ужасных женщин, орущих младенцев, грязные колыбели, прокисшие бутылочки, горы грязных пеленок, темный подвал и сломанную койку.
Глядя, как Энца сбегает по ступенькам, размахивая саквояжем, Лаура Хири просияла. За спиной подруги женщины семейства Буффа пронзительно выкрикивали ругательства:
– Puttana!
– Strega!
– Pazza!
– Porca di miserabile!
На Адамс-стрит одна за другой распахивались двери. Соседки едва не вываливались из окон, наслаждаясь представлением у дома 318. Кое-кто даже с комфортом устроился на крыльце, радуясь, что на сей раз несчастье на этой улице пришло не к ним.
А Энца упивалась воздухом свободы. Милая, добрая Лаура обнимала ее одной рукой, неся в другой ее саквояж и шляпную коробку.
Женщины Буффа продолжали верещать где-то сзади, но подруги гордо шагали в ногу. Даже когда к хору присоединились соседи, Энца и Лаура никак не отреагировали. Они шли, вскинув голову, и проклятия падали вокруг, точно не достигшие цели стрелы.
Свернув на Гранд-Канкорз, они переглянулись, бросились бежать и не останавливались до самого причала, где ждал паром. Они взлетели по сходням, и пароходик запыхтел через реку к Манхэттену.
Шоколадный трюфель
Un Tartufo di Cioccolata
Чиро закатил ремонтный фургон в каретный сарай на Хестер-стрит, достал из него спальный мешок, жестянку для завтраков и коробку шоколадных трюфелей, купленную в кондитерской. Карла и Ремо сходили к рождественской мессе в церковь Святого Франциска Ксаверия, после чего отправились в Бруклин, чтобы навестить племянников синьоры.
Чиро отпер дверь лавки и прошел в свою комнату. Разложил на койке лучшую рубашку, брюки, носки и белье, снял с пальца кольцо с печаткой и положил его на тумбочку.