– И последний вопрос: что Вы думаете о стигматизации и как ее преодолеть?
– Стигматизация зиждется на отсутствии разностороннего взгляда на природу, а также на неведении. Например, среди определенной группы амазонских индейцев, сильно пострадавших от паразитарных заболеваний с поражением кожи лица, здоровые представители меньшинства с сохранными кожными покровами считались ненормальными, подвергались осуждению и сталкивались с трудностями в создании семьи.
Как говорится, мы все в одной лодке, при этом мы концентрируем свое внимание на межиндивидуальных различиях, хотя у нас намного больше общего, чем мы замечаем. Эпидемиологические и биологические исследования должны постепенно разрушить устоявшиеся стереотипы и искоренить так называемую стигматизацию.
Анри Барюк – представитель гуманистической традиции в психиатрии
Анри Барюк (Henri Baruk) (1897–1999)
Анри Барюк родился 15 августа 1897 г. в Сент-Аве (Морибане) в еврейской медицинской семье. Он был сыном известного в то время психиатра Жака Барюка. Фамилия «Барух», трансформированная на французский лад в «Барюк», означает на иврите буквально «Благословенный Богом». В полном соответствии с фамилией и сам А. Барюк, и семья его были глубоко религиозны.
А. Барюк провел свое детство и юность в стенах психиатрической больницы, где жил и работал его отец (в то время было принято, что психиатрические больницы предоставляли жилье своему персоналу и врачам, которые жили недалеко от больницы или даже непосредственно в ней и, таким образом, неотлучно находились при пациентах). Уже в детстве у него зародился интерес к психиатрии, и он охотно соглашался быть «подопытным кроликом» в медицинских экспериментах отца, испробовавшего на собственном сыне барбитураты, скополамин и тому подобные известные тогда препараты.
Окончив школу, А. Барюк поступил на медицинский факультет университета, который окончил с отличием (magna cum laude).
В 1917 г., во время Первой мировой войны, 20-летний А. Барюк был призван во французскую армию и получил назначение в 12-й гвардейский (кавалерийский) полк инфантерии в качестве помощника полкового врача. За мужество и героизм, проявленные им во время войны при спасении раненых, А. Барюк был награжден Железным Крестом.
С 1921 г. он продолжил обучение в интернатуре и затем в клинической ординатуре под руководством известного невролога и психиатра Анри Клода в знаменитой психиатрической больнице Святой Анны в Париже (той самой, где впоследствии открыли антипсихотическое действие хлорпромазина Жан Деле и Пьер Деникер и которая служила и по сей день служит клинической базой для кафедры психиатрии Парижского университета). В 1926 г. А. Барюк окончил ординатуру, защитив диссертацию на соискание степени доктора медицины по теме «Психические нарушения при опухолях мозга».
А. Барюк был учеником известного невролога и психиатра профессора Йозефа Бабинского (того самого, чьим именем назван «симптом Бабинского») и всю оставшуюся жизнь часто цитировал любимые изречения своего учителя, ссылался на его труды. Он также учился у другого известного невролога – профессора Ахилла Сакса (того самого, чьим именем названа описанная им «амавротическая идиотия Тея – Сакса»).
В 1932 г. А. Барюк был назначен директором известной французской психиатрической больницы – Национального института психических заболеваний в Сент-Маврикии, или Клиники Шарантон. Пост ее директора А. Барюк занимал до самого своего ухода на пенсию в 1968 г. в возрасте 71 года.
Во время Второй мировой войны, когда нацисты оккупировали Францию и установили марионеточный режим Виши, А. Барюк, как и другие французские евреи, был вынужден носить на груди и спине желтую «звезду Давида». К счастью, ему удалось избежать депортации в Освенцим, в отличие, например, от одного из его учителей, Клода Леви-Валенси, тоже еврея, занимавшего пост заведующего кафедрой психиатрии и неврологии Парижского университета и одновременно директора психиатрического отделения больницы Святой Анны до Ж. Деле. В 1946 г. стало известно, что К. Леви-Валенси умер в Освенциме [Healy, 2004].
Преследования нацистов привели А. Барюка, который и до того был религиозен, к еще большему интересу к иудаизму и традиционным еврейским ценностям. Он стал изучать иудаизм и каббализм, еврейские священные тексты и еврейское законодательство, и постепенно этот интерес начал играть важную роль в его творчестве.
В 1946 г. А. Барюк был назначен ассоциированным профессором на кафедру психиатрии Парижского университета. Известно, что он претендовал на пост заведующего кафедрой, но не получил его по двум причинам: во-первых, из-за своей национальности (в послевоенной Франции антисемитизм все еще был достаточно распространенным явлением), а во-вторых, из-за своих взглядов, считавшихся в то время во Франции достаточно вызывающими и экстравагантными (А. Барюк был резко настроен против ЭСТ и КСТ, против ИКТ и лоботомии, и, поскольку он отвергал практически все существовавшие тогда эффективные методы лечения, коллеги считали его «закоснелым консерватором» и «законченным ретроградом», что и вызывало к нему негативное отношение; в действительности же А. Барюк таковым не был – он лишь мечтал найти эффективные лекарственные методы, словно предвидя будущее открытие психотропных средств, существовавшие же тогда биологические методы лечения считал негуманными) [Healy, 2004].
Как указывает историк психиатрии Дэвид Хейли, в некотором смысле для развития психиатрии и психофармакологии даже хорошо, что А. Барюк не был назначен заведующим кафедрой психиатрии Парижского университета и директором клиники Святой Анны (этот пост был отдан Ж. Деле). А. Барюк еще до опубликования работ Ж. Деле и П. Деникера и независимо от впервые обнаружившей этот эффект Симоны Курвуазье показал, что хлорпромазин вызывает у экспериментальных животных каталепсию, и этот его результат, в отличие от наблюдений С. Курвуазье, был опубликован. А поскольку А. Барюк еще в 1930-х годах показал, что каталепсию у экспериментальных животных вызывает мескалин, и предложил считать это эквивалентом кататонии у человека и экспериментальной моделью шизофрении, когда он обнаружил сходные каталептогенные свойства у хлорпромазина, для него представлялось логичным, что хлорпромазин никак не может лечить шизофрению, наоборот, он должен ее вызывать! [Healy, 2004]. Лишь спустя несколько лет после открытия Ж. Деле А. Барюк признал свою ошибку и согласился с тем, что каталепсия у животных – эффект неспецифический и что в случае хлорпромазина она является эквивалентом экстрапирамидных нарушений, а в случае мескалина и ЛСД – эквивалентом истинной кататонии у человека, поэтому хлорпромазин действительно может помогать больным шизофренией, в то время как мескалин и ЛСД могут служить ее экспериментальными моделями [Healy, 2004]. Таким образом, если бы заведующим кафедрой психиатрии и директором клиники Святой Анны был назначен А. Барюк, а не Ж. Деле, то история могла бы пойти по другому пути: с немалой вероятностью А. Барюк тогда отверг бы или запретил эксперименты с хлорпромазином, считая, на основании его каталептогенности, что он может вызывать шизофрению.
Тем не менее научный вклад А. Барюка огромен, поскольку именно ему принадлежит заслуга изобретения первой экспериментальной модели шизофрении. Для того чтобы привлечь внимание коллег к своему открытию, А. Барюк периодически бродил по больнице Шарантон с опоенными мескалином, застывавшими у него на плече в странных позах различными птицами: голубями, охотничьими соколами. Однако важность его открытия, позволившего впоследствии надежно тестировать новые экспериментальные АП на животных, в то время была не понята и даже осмеяна коллегами [Healy, 2004].