Жил Виктор на окраине города в доме, оставшемся от умерших без него родителей, соседи на него пока особого внимания не обращали, принимая за взявшегося за ум старого человека, но и в друзья старались не набиваться. Семидесятилетнего зэка такое положение устраивало.
Ворон и Беленький были из соседнего близлежащего села. Они находились на побегушках у Пшончика и делали самые простые дела, которые он им поручал. Обоим недавно исполнилось по двадцать три года, в армию не взяли – забраковали по болезни, а родители давно на них внимания не обращали, считая, что, вырастив таких здоровых мужиков и пристроив их на скотоводческую ферму, можно заниматься другими делами. К Виктору Пшеничному, которого ребята уважительно называли «дядя Витя», они обычно заявлялись около семи часов вечера в будние дни и после двенадцати часов дня в выходные и праздничные.
Сегодня за столом царило весёлое настроение, поскольку – по словам шефа – предстояла несложная левая работа. Пшончик славно угощал своих помощников, прикидывая, кого и куда пошлёт для организации запланированных и подготовленных дел. Кроме фермеров в операциях обычно принимали участие и другие, более старшие специалисты воровского дела, которых сам Пшончик называл профессионалами. Хорошо продуманные дела не давали никаких зацепок местному полицейскому участку, и всё оседало в папке нераскрытых преступлений.
– Ну что, дорогие мои? – ласково спросил Виктор у парней, наливая по первому стакану. – Настроение у нас сегодня боевое?
– Самое, что ни на есть боевое! – согласился Ворон, отличавшийся от приятеля черными кудрявыми волосами.
– Конечно! – поддакнул Беленький. – Нормальное настроение! Вот только у нас, дядя Витя, появился вопрос. Мы понимаем, что ты – человек весьма авторитетный, но хотелось бы знать, как ты такого авторитета добился? В нашем городишке особенно прославиться таким людям, как ты, всё-таки сложно.
Пшеничный опрокинул стакан в рот, загрыз обязательным огурцом и оглядел парней, глядящих на него с любопытным интересом.
– Знать про меня подробные сведения хотите? – уточнил он. – Так секрета здесь нет никакого. Когда-то на соседней улочке, в ломбарде замочил я одного еврейчика, который не захотел поделиться со мной выручкой. Вышло всё довольно случайно, я просто хотел его припугнуть ножичком, но хозяин ломбарда от испуга, увидев холодное оружие, потерял сознание и свалился точнёхонько на него своим пузом. Толстый такой был, этот Беренштейн, тяжёлый, я даже нож не успел принять в сторону. Так я и загремел по статье за умышленное убийство. Кстати, – вдруг оживился Пшончик, – хозяина ломбарда иногда навещали два школяра, жившие по соседству. Память у меня хорошая, помню, что одного звали Колька Девятов, а другого – Мишка Говоров. Беренштейн с ними иногда беседовал, а на какие темы – я не знаю. Только частенько при них закрывал вход в лавчонку. Нужно бы навестить мне этих школяров, полюбопытствовать, а не научил ли он их чему-нибудь особенному. Ведь могли заинтересоваться работой с камушками…
Видно, что эта мысль запала в голову бывшего зэка довольно основательно, потому что остаток вечера он провёл в задумчивом состоянии.
В понедельник к обеду у Пшончика были записи новых адресов проживания Девятова и Говорова. Он решил, что проверку своей догадки поручать другим лицам ни к чему. Сам найдет возможность выполнить эту работу. К тому же выяснилось, что после сноса старых частных домов, где жили Николай и Михаил, семьи оказались в одном многоэтажном доме, в одном подъезде и даже на одной площадке, что казалось весьма удобным для задуманного дела. Бывший зэк не планировал стащить что-нибудь в проверяемых квартирах, он только хотел заглянуть в них, не оставляя никаких следов своего пребывания. Всё должно было случиться в понедельник.
Около десяти утра в первый подъезд дома №20 по улице Ленина вошёл мужчина преклонного возраста, прихрамывающий на левую ногу и опирающийся на сияющую на солнце трость с красивым набалдашником. Чёрные очки скрывали цвет его глаз, что особенно не имело значения, потому что в утреннее время старушки не собирались на лавочке перед домом. Доска с фамилиями жильцов в подъезде напрочь отсутствовала, стены были исписаны фломастерами и краской, в основном это были справочные надписи вроде «Маша + Паша = любовь», но встречались шедевры в виде разноцветных космических пейзажей с летящими ракетами, из иллюминаторов которых выглядывали те же Маши и Паши.
«Чувствуется наличие художественно одарённого ребёнка в этом или соседнем подъезде!» – удовлетворённо подумал Пшончик, медленно поднимаясь на третий этаж. Квартира №10, в которой жил Говоров, была снабжена великолепной двойной металлической дверью, замки которой открыть в своём возрасте Пшончику не удалось бы, следовало в следующий раз воспользоваться услугами местного «медвежатника». За такими дверями должно было храниться достаточно для халявы денег, возможно, что Пшеничный открыл хороший источник доходов на ближайшее время. На короткий звонок никто не ответил, и тогда он перешёл к квартире №12. Здесь с дверью было всё в порядке, она не казалась неприступной, имеющиеся в кармане отмычки могли с ней справиться. Пшончик вынул из пластиковой сумки лохматую шапчонку, напялил её на голову, заклеил «глазок» кусочком пластыря и нажал на звонок. Где-то в глубине квартиры прозвучала музыкальная трель и послышался не очень отчётливый шум, вроде бы ребенок топнул в коридоре ножкой. Поскольку больше ничего не произошло, подождав немного, Пшончик позвонил ещё раз. Безрезультатен оказался и второй звонок. Приложив правое ухо к двери, незваный гость, пользуясь отсутствием в подъезде посторонних, долго прислушивался, прежде чем решиться на вскрытие.
Пшеничный легко отщёлкнул замок и приоткрыл дверь на несколько сантиметров, находясь ещё на лестничной площадке. В коридоре квартиры было довольно светло, в проходе валялись какие-то мелкие вещи, в том числе ложечка для обуви. Ему пришлось толкнуть дверь дальше, чтобы увидеть большее пространство внутри. На всей ковровой дорожке от входной двери виднелись следы настоящего обыска, поскольку здесь лежали на полу даже какие-то металлические тарелки, лохматая мужская шапка и лёгкая детская куртка. Никакого движения в квартире на слух Пшончик не обнаружил, но подумал о том, что кто-то идёт по его стопам с незначительным опережением, то есть пытается найти связь Девятова с прошлыми делами покойного хозяина ломбарда. Не таясь больше, зная, что в крайнем случае в кармане имеется холодное оружие в виде остро отточенной финки, Пшончик шагнул внутрь квартиры и тихо притворил дверь, не защёлкивая замок. Стараясь не наступать на разбросанные вещи и не создавать шума, он прошёл в зал, мельком бросив взгляд на пустую кухню.
Ему пришлось остановиться на пороге комнаты, потому что на стуле у зашторенного окна сидел черноволосый незнакомый парень и с ухмылкой смотрел на вошедшего. Парень был недели две небритым и имел весьма недружелюбный вид. На футболке, в которую он был одет, в чёрной паутине висел ядовитый на вид нарисованный паук. Рядом со стулом стояла застёгнутая на молнию дорожная сумка.
– Ты кто такой, дедушка? – негромко спросил наглым тоном парень.
На полу зала тоже были видны следы обыска, вскрытые ящики серванта наполовину пустовали, а их содержимое было разбросано по всей комнате.
– А ты кто? – убедившись, что в зале больше никого нет, в ответ поинтересовался Пшончик.