Мне очень жаль. Я и представить не могла, что тебе было так же хреново, как мне…
Я думала, ты сидишь себе в своей маленькой уютной комнатке, читаешь книжки, слушаешь музыку, делаешь уроки. Я тогда еще не знала, что у нормальных людей тоже бывают проблемы…
В один прекрасный день мой отец, конечно, совершенно непреднамеренно, наконец сделал для меня доброе дело: он умер.
Его убило током на линии скоростного поезда, когда он там тырил то ли кабель, то ли что-то еще.
Он умер, и вскоре поутру, когда я вместе с оравой настоящих на этот раз цыган сортировала картошку, ко мне пожаловал мэр.
Когда он, невзирая на то, что у меня были супергрязные руки, протянул мне свою для рукопожатия… я поняла, что ветер, кажется, переменился… Да, а когда он со мной попрощался, к своим сортировочным бакам я возвращалась уже почти улыбаясь.
Эх, звездочка моя, не ты ли тогда соскучилась по нам?
Выше голову, Франк и Билли! Выше голову!
Да ладно… Так вот о чем были все эти письма, которые мы получали не первый год, но отродясь не удосуживались прочесть?
Да ладно, получается, я единственная наследница нашего гадюшника, и мэрия хочет у меня его выкупить?
Да ладно…
Пока тянулось оформление бумаг, мне наконец стукнуло восемнадцать, мачехе со всем ее отродьем предоставили социальное жилье, а я получила чек на сумму 11 452 евро, выслушала трепотню нотариуса, объяснявшего мне, сколько денег из этой суммы я должна отложить на налоги, и открыла на свое имя счет в Почтовом банке.
Само собой разумеется, мачеха в ту пору и глазки мне строила, и шантажировала всеми доступными ей способами, чтоб я отстегнула ей хоть какую-то часть… Причем, по крайней мере, половину, иначе я окажусь действительно неблагодарной тварью, учитывая все, что она для меня сделала, и что она воспитывала меня как родную дочь, хоть я и была дочерью грязной девки.
А я-то думала, что от нее я уже все дерьмо получила сполна, но тут, даже в тех непростых обстоятельствах, эта ее «грязная девка» очень больно меня задела… Вот ведь как, да? Даже немного разбогатев, все равно остаешься беззащитен… Она выдала мне весь свой яд, я выслушала ее, прикинувшись, что, может быть, я и сжалюсь, может быть, но все свое детство я выслушивала ее стенания по поводу самого факта моего существования и неустанные напоминания о том, что я ей всю жизнь испортила, в общем, поскольку она мечтала о массажном кресле, то я и оплатила ей это чертово кресло с доставкой в ее новый клоповник и сделала ручкой.
Да уж, со мной теперь здоровались на улице, но я не перестала работать, напротив, с наступлением возраста великих и славных легальных заработков устроилась кассиршей в супермаркет.
Я вспоминала подружек Камиллы, которые рыдали в монастыре, не имея приданого, и думала, насколько же здесь все измеряется деньгами…
Да, мне нравилось выглядеть счастливой, однако самой несильно в это верилось, мешала одна маленькая деталь…
Каких-то 11 452 евро.
Да и ладно, брала, что дают: у меня была работа, деньги, отложенные про запас, парень, который меня не бил, и электрические батареи отопления в маленьком домике, отделкой которого мы занимались с ним вместе, так что в плане счастья, я знала, что большего и пожелать не могла.
С меня разом смыло весь мой глянец довольной жизнью тетки, и я в мгновение ока превратилась обратно в маленькую разъяренную пацанку из Сморчков.
Вот тут-то я помянула добрым словом отца и всех тех придурков, которые научили меня заряжать любое ружье и заставляли стрелять по всяким зверушкам, копошащимся в гниющих салонах брошенных тачек, потому что их забавляло видеть, как я рыдаю.
В тот момент – да.
В тот момент я им сказала спасибо.
В тот момент, все, что я действительно унаследовала, я держала в руках.