– Мария Ивановна, собственно я с вами согласен. Но хотелось бы узнать, о каком законе вы говорите.
Все знали, что Мария Ивановна имела юридическое образование и при советской власти много лет работала секретарём в суде. Мария Ивановна снизила громкость и уже более спокойно продолжила:
– В одной из статей конституции, в главе четвёртой говорится, что президент – гарант конституции.
– Точно.
– А в другой статье говорится: «Все равны перед законом».
– И это есть.
– Всё-то вы знаете… Так значит вам должно быть известно, что первый указ нынешнего президента противоречил конституции.
– Это о предшественнике… что он неподсуден?
– Именно. Есть ещё статья, в которой говорится, что указы и распоряжения президента не должны противоречить конституции.
– Все равны, но есть более равные… – усмехнулся Кузьмич. – Ну, уж если речь зашла о конституции, то я тоже всем напомню третью статью: «Единственным источником власти в России является российский народ». Ну и как вам это… чувствуете свою власть…
Все замолчали. Дед сидел, положив обе руки на ручку тросточки. «Почти век на этом свете живу, а всё так же… Бесправен народ, и некому его права и свободы защитить, вроде бы это обязанность государства… на бумаге. Законы не работают, жулья полно… Как это раньше говорили: „Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло“. А ведь это я их спровоцировал…»
– «Высшей ценностью являются права и свободы граждан. Защита прав и свобод – обязанность государства» – вторая статья конституции. Красиво звучит, как лозунг, – неожиданно для всех сказала Полина Константиновна жена Сергея Павловича. Потом, осмотрев всех, и видимо ожидая реакции на свою реплику, вздохнув добавила: – Видимо, только как лозунг и воспринимается…
Повисла тишина, все сидели в задумчивости.
– А что это мы всё сидим и сидим? Что это очередь не двигается? – спросил дед.
– Танюха сегодня одна, напарница заболела. Не справляется. А ещё пиво это… Вон смотрите, мужики у стойки в третий пакет банки запихивают, – сказала Катя.
– С каких пор пиво на почте продают? – возмутилась Полина Константиновна.
– Я читал про это новшество, – ответил Кузьмич. – Это, чтобы в глубинке российской качественный алкоголь пили, а не суррогат. И рентабельность «Почты России» поднять. Купить что ли…
– Тьфу, это и есть суррогат. Никакое это не пиво. Химия одна, – возмутился дед. – Что удумали, вот это забота…
– Скоро здесь все местные алкаши ошиваться будут. Что же это получается, пенсионер приходит за пенсией, а тут сборище маргиналов, того и гляди по башке дадут и пенсию отнимут… – сказала Полина Константиновна.
– А я думаю, – сказала Катя, – это чтобы не шибко устойчивые к алкоголю пенсионеры мужского пола, сразу всё, что получили, государству возвернули.
– Если так дальше дело пойдёт, – сказал Сергей Павлович, – мы с Полиной пенсию на карту банковскую оформим. Правда, в ближайших к нам магазинчиках всё только за наличные. Это-то и останавливало. Универмаги крупные только в центре, до них ещё дойти надо…
– Как всегда всё для народа… – съязвил Пётр Кузьмич.
– Слушай, Пётр, – обратился дед к Кузьмичу, – плюнь ты на это пойло химическое. Приходи ко мне, рябиновой настойкой угощу собственноручного приготовления. Посидим, побалакаем. Опять же у меня капустка, огурчики, грибки солёные…
– По этому делу ты мастер. А повод какой? Праздники закончились.
– А у меня правнучек отыскался. Придёшь?
– Приду.
Наконец, Татьяна закончила с пивом и приступила к выдаче пенсий.
– Владимир Афанасьевич, иди, получай, – сказала Мария Ивановна. – Устал, наверное, ждать-то. Ты тут самый старший из нас, думаю, никто возражать не станет.
– Я возражаю, – ответил дед. – Мне спешить некуда. Очерёдность надо соблюдать. Пришёл последним, последним и получу.
– Как знаешь…
Тут дед хитрил, дело было не в очерёдности. Он хотел купить почтовый конверт, но не обычный, а всех ставить об этом в известность у него желания не было.
Оставшись в одиночестве, он получил пенсию и спросил:
– Танюша, не подскажешь, сколько марок нужно наклеить на конверт…
– Дед, на конверте уже есть марка.
– Мне в другую страну отправить надо, в святую землю…
– В Израиль что ли…
– Туда.
Татьяна протянула конверт, марки. Дед расплатился и отправился домой.
На всякого мудреца довольно простоты
Пётр Кузьмич в гости пришёл, только не в этот день, и не во вторник, а в среду.
– Афанасьевич, открывай, – крикнул он с крыльца. – Это я… званый гость.
– Чего-то долго ты шёл…
– А что всю рябиновую уже выпили? Не беда… У меня вон что есть. – И достал из кармана небольшую плоскую бутылочку.
– Коньяк, пять звёздочек. Двести пятьдесят грамм.
– Заходи. Только у меня под коньяк закуски нет. Капуста, да огурцы. Хотя… погоди.
Дед подошёл к холодильнику, открыл и начал доставать на стол миски.
– Тут грибы, огурцы, квашеная капуста… А вот и картошка с тушёнкой. Сейчас разогрею… Вот нашёл. – Дед достал маленький лимон.
– Завалялся. Помню ведь, что Вовка лимоны приносил…
– Да ты не суетись, я не голодный.
– Голодный не голодный, а ты мой гость. Сейчас картошки разогрею, лимон нарежу… – и дед ушёл на кухню.
Пётр Кузьмич расположился на диване, взял в руки пульт.
– Владимир Афанасьевич, у тебя телик просто так работает или ты смотрел чего?
– Рейтинг Баженова… – откликнулся дед с кухни.
– Чего?
– Про животных.
– А можно я пощёлкаю, поищу чего…
– Да щёлкай сколь хошь…
Через несколько минут дед принёс разогретую картошку и нарезанный лимон. Доставая тарелки, вилки и рюмки, он поинтересовался:
– Ну, рассказывай… как жизнь?
– Всё так же… бьёт ключом, а иногда по голове…
– Ой, самое главное чуть не забыл… Рябиновую-то. Сейчас мы это исправим.
– А не много ли нам будет?
– Мы с тобой, насколько я помню, особо непьющие, меру знаем. Начнём с рябиновой по пол рюмочки, а потом коньячком побалуемся. Я ведь помню, что градус только повышать можно… разве я не прав?
– Прав. Скажи-ка лучше, что это ты про правнука говорил?
– Вовка в интернете отыскал. Вот смотри.
– Вовкин сынок значит… похож, можно сказать вылитый… Ну, тогда за это и выпьем.
– Выпьем.
– Хороша настойка. Прав ты, пиво пойло… не настоящее. Говорят, кто чешского попробует, тот наше бутылочное пить не будет.
Кузьмич замолчал. Пережёвывая капусту и уставившись в телевизор, он о чём-то думал. И думы эти были видно не радостными. Дед это понял по выражению его лица.
– Ну, и чем же тебя в этот раз по голове шандарахнуло? Вижу, вижу, расстроен ты чем-то.
– Расстроен не то слово. В понедельник сижу, телик включил, только хотел коньячку для здоровья принять, и тут сестра из города пожаловала, да не одна, а с дочкой. Беда, видишь ли, у них… Короче, племянница денег в кредит набрала, а выплатить не может. Про коллекторов слышал?
– Слыхал.
– Так вот звонили ей уже и напугали.
– А на что кредит?
– Не поверишь. В Турцию на отдых ездила. Дура дурой… мол все отдыхают и ей надо. В отца покойного видно, там вся семейка дурак на дураке и дураком погоняет. Ну, я им всё высказал, что о них думаю… Они и уехали несолоно хлебавши. Только я всю ночь не спал, о сестре думал. Она-то ведь ни сном, ни духом… и родня самая близкая. В общем, утром собрался и в город. У меня в банке вклад был… Выплатили мы весь долг, теперь у меня ничего нет за душой. Успокаивает только, что не я один такой: в России таких, у которых ничего за душой, ой-ё-ёй сколько… И куда ни сунешься, всё не так…
– А как?
– Будто не знаешь… как надо.
– Ну и не жалей. Говорят, что деньги с собой в гроб не возьмёшь…
– Не возьмёшь. Но я мог тоже за границу съездить. И не в какую-нибудь Турцию… Курица не птица, Турция не заграница.
– Так чего ждал, не ехал? А потому, что не нужно это тебе. Я ведь прав?
– По большому счёту… прав. Да и сестра обещала деньги со временем отдать.
– Ну и горевать нечего. На всякого мудреца довольно простоты.
– А что это ты имеешь в виду?
– Может и не глупа твоя племянница…
– Кассиром работает.
– Вот видишь. Тут она всё понимает, её не обманешь, а в другой области, банковской, не смыслит ничего. Тут её и обмануть могут. Смысл в том, что и мудреца можно обмануть.