Павлик сосредоточенно наморщил лоб, а потом хлопнул по нему ладонью с неожиданной искренностью в театральном этом движении:
– На гнезде! Мы с вами как раз про гнездо разговаривали, когда вы за коньяком пошли!
Игорь Сергеевич с удивлением уставился на него и несколько ошалело покрутил головой.
– На каком таком гнезде?
– Так на Танюшином же! – просиял Павлик. – Вы про рабство спросили, а потом разговор про Танюшу зашел – поедет она с вами или нет. А я сразу и сказал: поедет! Ей самое время гнездо вить, обустраиваться. Так что все козыри – у вас на руках!
Хозяин кабинета издал звук, похожий на недоуменное кряканье, и снова потянулся к бокалу за спасительным в подобной ситуации глотком коньяка.
– Да ладно, Павел!.. Бог с ней, с Танюшей и ее гнездом… Наговорите, введете в смуту и блуд! – он лукаво улыбнулся. – А что это вы так категоричны-то, молодой человек? Сразу – гнездо, возраст репродуктивный. Можно подумать, у молодых и красивых девушек один интерес: гнездо, как вы выражаетесь, свить да птенцов наплодить!
– А вы что ж думаете! – Павлик разрумянился и разгорячился. Действие «Людовика Тринадцатого» становилось заметно невооруженным глазом. – Еще Ницше в свое время сказал: «Мужчина создан для битв, женщина – для отдохновения воина. Все остальное – глупость». Так что хватать нужно – и на острова!
Хохотать Игорь Сергеевич, как немедля выяснилось, умел и, кажется, любил. Он даже расплескал немного благородной жидкости на паркет, пока пытался перебороть себя, чего, надо отметить, сделать так и не смог, а посему продолжил хохотать с завидной самоотдачей. Немного успокоившись, он потянулся к стакану с остывшим чаем.
– Н-да, Павел!.. Давненько меня так никто не развлекал! Вы уж за реакцию извините – я очень живо себе представил: выхожу такой в приемную, хватаю Танюшу, в машину… А там вы уже маршрут обрисовали! Аэропорт, самолет, острова, – он покачал головой, улыбнулся и с легким прищуром посмотрел на своего молодого собеседника. – Ну хорошо, у вас все ловко и просто получается… А как же загадка в женщине? Тайна? Ницше ваш по этому поводу ничего не уточнял?
Павлик чуть насупился и пожал плечами:
– Почему же не уточнял? Ницше как раз по этому поводу однозначно и сказал, прямо-таки со всей космической прямотой: «Загадок в женщине – тьма, а разгадка одна – беременность!». По поводу тайны не знаю, а во всем остальном я с ним согласен, – он в своей манере, немного по-детски, шмыгнул носом и потянулся к бокалу.
– Загадок много, а разгадка одна, выходит? Эх, молодой человек!.. Феминисток на вас нет с идеей равенства полов и прочими прогрессивными тенденциями…
Павлик нахмурился еще больше:
– Знаете, что я вам скажу, – он покрутил в руках свой бокал и поставил его на стол. – Феминистки эти ваши и прочие разные гоблины – от них вот вся хрень и идет. Простые и естественные законы природы вспять развернуть хотят! Мне вообще кажется, что мир наш уже давно с катушек, извините, слетел! Вначале тетки за свои права бороться начинают, которые у них не отбирал никто, вместо того, чтобы родить спокойно и делом своим заниматься. А потом, следом, – Павлик саркастически хмыкнул, – остальные подтягиваются и вносят смуту и блуд в стройные ряды мирных обитателей социума. Начинается, кстати, все с теток, как правило, – он тяжело вздохнул и искоса посмотрел на своего оппонента, – а заканчивается пидорами всякими, уж извините за мой французский…
Игорь Сергеевич вновь расхохотался, с веселым удивлением поглядывая на собеседника: похоже, горячность Павлика его забавляла. Он без дегустационных изысков сделал приличный глоток «Людовика».
– А геи-то вам, молодой человек, чем не угодили?
Павлик недоуменно пожал плечами:
– А кто тут про геев-то говорил?
– Так вы же сами только что сказали, – Игорь Сергеевич пощелкал пальцами, словно копируя своего собеседника, – а потом, дескать, и эти подтягиваются!
– Я про геев – вообще ни полслова! – тот завозился в кресле и возмущенно затряс головой. – Я, может быть, и не сильно толерантен в этом вопросе, но к геям у меня никаких особых претензий нет! До тех пор, конечно, пока клубятся междусобойчиком содомитским промеж друг друга и свои прогрессивные идеи в массы широкие не несут! Я, вообще-то, именно пидоров разных в виду имел. А пидоры и геи – это, – Павлик пощелкал пальцами, – две большие разницы, как в Одессе говорят.
Игорь Сергеевич хмыкнул и опять пригубил бокал.
– Категорично! А где у вас, уж извините меня, водораздел проходит? Между первыми и вторыми? – он усмехнулся и лукаво подмигнул. – Как вы, молодой человек, дефиницию тут осуществляете?
– Интуитивно, конечно! – Павлик утвердительно покивал. – В этом вопросе, если хотите мое мнение знать, только так эту самую вашу дефиницию осуществлять и возможно: исключительно интуитивно. И любой русский человек, кстати, – он тоже усмехнулся и подмигнул собеседнику в ответ, – никаких сложностей в данном вопросе не испытает. За другие нации я вам не отвечу, а уж русский человек задницей, можно сказать, этот водораздел ощущает. А ум тут как раз – советчик никудышный, – Павлик задумчиво пригладил непослушную шевелюру и посмотрел за спину собеседника.
– А если ошибетесь? Начнете интуитивно дефиницию осуществлять и ошибетесь?
– И такое бывает, конечно, – молодой человек потрогал на щеке порез и страдальчески скривился. – Тут все опыт личный решает, впрочем, как везде и всегда. Тот самый опыт, про который классик еще написал: «И опыт, сын ошибок трудных…», – он ухмыльнулся. – Можете мне на слово поверить, что стоит вам только пару раз дефиницию эту неправильно осуществить да пидора за гея обычного принять, у вас дальше механизмы самосохранения автоматически включатся. От геев-то, – он мрачно вздохнул, – особого вреда, считай, и нет. Это же отклонение просто, сбой программы, если хотите. Можно просто сказать: больные люди. А вот пидоры, Игорь Сергеевич, – это совсем другая история. От них только гадость разная космических масштабов да прочие глобальные проблемы в среднесрочной перспективе…
Павлик залпом допил коньяк. Действие «Людовика Тринадцатого» явно набирало обороты: щеки у него раскраснелись, движения стали живее и размашистее.
– Значит, говорите, все беды от них? От этих самых, – Игорь Сергеевич помахал в воздухе пальцами, – от нехороших людей?
– Да нет, конечно, – Павлик пожал плечами и нахмурился. – Это вторично все, по большому счету. Беды все настоящие от неумения людей дефиницию эту вашу осуществлять возникают да от политкорректности проклятой. Встретят, к примеру, такого вот персонажа нехорошего на своем пути и начинают мяться в нерешительности. А стоит ли, дескать, сейчас эту дефиницию осуществлять? А не обидим ли мы, часом, товарища пидора такой вот дефиницией? А может быть, и не пидор это вовсе, а гей самый обычный? Вот и мнут люди сиськи до бесконечности, уж простите за метафору, отдавая инициативу нехорошему товарищу и собственное время понапрасну теряя. А этим, – он опять прищелкнул пальцами и подмигнул своему визави, – нехорошим людям, как вы их все назвать норовите, только того и надобно! Они с этой инициативой, что из-за вашей нерешительности у вас же и перехватили, да форой временной таких дел натворят! Нет, Игорь Сергеевич, не в них дело, не в пидорах. Люди сами виноваты во всем, если уж с этим вопросом подробно разбираться. Начинается все с нерешительности, потом уже и полутона всяческие в дело вступают вместо четкой и однозначной дефиниции, а дальше люди слезы лить начинают, когда пидор весь свой потенциал неожиданно для них раскроет. А если сразу водораздел сей ощутить интуитивно и дефиницию безошибочно осуществить, то потом уже проблем значительно меньше будет. И у вас, и у пидоров, и, кстати, даже у геев, – Павлик с сожалением осмотрел опустевший бокал. – Предупрежден – значит вооружен, как кто-то из великих еще сказал. А дефиниция безошибочная и решительность – как раз самое первое оружие и есть, чтобы сразу себе отчет отдавать, кто перед тобой и как с этим сабжем впоследствии вести себя нужно…