– Мы не хватились, – ответил хозяин глаза. – И не хотим, чтобы нас продолжали беспокоить. Нам еще надо позаботиться о похоронах.
Дверь захлопнулась. Миссис Брэдли взяла мисс Кармоди за руку и поспешно повела по улице. В Уинчестер они пришли по Уотер-стрит и Бридж-стрит. Всю дорогу мисс Кармоди задавала только один вопрос, но именно на него миссис Брэдли не в состоянии была дать удовлетворительный ответ.
– Разве вы не считаете, что мальчика убили?
– Только шестым чувством, а это вряд ли произведет впечатление на полицию, – объяснила миссис Брэдли. – Больше всего меня интересует эта шишка у него на макушке. Я ее пощупала, как вы, конечно, заметили. Достаточно сильный удар, чтобы оглушить, и я не сомневаюсь, что так и получилось, но определенно убил его не удар. Вопрос, конечно, заключается в том, откуда шишка.
– Ну, – с некоторой долей нерешительности проговорила мисс Кармоди, – он мог удариться головой случайно, а потом потерять сознание или запутаться в траве и упасть лицом в воду. Но ведь была же та сандалия, которую Эдрис забросил в тележку мусорщика. Крит рассказала мне об этом вчера вечером, а потом, думаю, пожалела о сказанном, хотя, разумеется, у меня и в мыслях не было напомнить ей об этом. Конечно, может, она и рада была бы избавиться от Эдриса, и если докажут, что он убийца… Знаете, я боюсь Эдриса. Он действительно очень странный человек…
Миссис Брэдли ничего не сказала. Она была слишком потрясена, чтобы говорить. Существовали разные способы, которыми Крит могла напомнить мисс Кармоди о сандалии, и миссис Брэдли невольно спрашивала себя, не таилось ли в замечании мисс Кармоди неприятное лицемерие. В конце концов, учитывая все обстоятельства, представлялось гораздо более вероятным, что не Крит, а мисс Кармоди желала избавиться от мистера Тидсона.
Перед мысленным взором миссис Брэдли встала еще одна непрошеная картина – высокая кроткая старая дева посещает собор при лунном свете. При луне, размышляла миссис Брэдли, искоса поглядывая на свою спутницу, почти у любого человека проявляются не самые добродетельные черты характера. «Встретимся при лунном свете, гордая Титания…»[14] Она вдруг захихикала, испугав младенца и собаку.
– Почему вы засмеялись? – нервно вздрогнула мисс Кармоди.
– Своим мыслям, – ответила миссис Брэдли, – хотя они вовсе и не веселые. Как круто идет вверх Хай-стрит в сторону Западных ворот, не правда ли?
– Ну, и что теперь вы думаете о моей наяде? – спросил мистер Тидсон, когда компания собралась, чтобы выпить по коктейлю перед ужином. – У меня есть теория, что мальчик утонул, преследуя ее, понимаете? Она даже могла заманить его в воду.
– Да, ты это уже говорил, – сказала Крит. – Но непонятно, с чего ты опять об этом.
– Он был милым мальчиком. Я его видела, – вступила мисс Кармоди. Она рассказала о визитах, совершенных днем ею и миссис Брэдли, но разговоры пересказывать не стала.
– Таких родителей, которые уходят по вечерам и предоставляют детей самим себе, ждет очень серьезная ответственность, – проговорил мистер Тидсон, улыбаясь Томасу, которого мановением руки заставил подойти к ним. – Думаю, сегодня вечером коктейли с шампанским, Томас.
– Очень хорошо, – ответил тот, показывая интонацией, что это далеко не так. – А что для юной леди?
– Джин с итальянским вермутом, – попросила Конни, – и принесите, пожалуйста, вечернюю газету, Томас.
– Газеты закончились, но можете взять мою, если пообещаете не разгадывать кроссворд, – предложил Томас. – В среду вы написали «повадка» вместо «посадка» и ужасно меня расстроили.
– Но «повадка» было правильно! Я на следующий день посмотрела в ответах! – возмутилась Конни.
– Я разгадываю кроссворд не ради правильности, – заявил Томас, испепеляя девушку взглядом. – Только дурак это делает! Но если бы вы вставили «посадку» туда, где должна была быть «повадка», вы получили бы «секцию» вместо «лекции», а это дало бы вам «свинец» вместо «белил». «Белила»! Ну, ну. – Он усмехнулся. – «Белила» там, где можно было поставить «свинец»!
– Очень странный тип, – заметил мистер Тидсон, с нервным интересом глядя на удаляющуюся фигуру Томаса и два драконьих глаза серебряных пуговиц на его ливрее – обязанности носильщика и официанта, приносящего коктейли, Томас исполнял в одной и той же зеленоватой униформе. Она была отделана серебряными пуговицами и серебряной тесьмой на манжетах, и он носил ее много лет. Ткань уже истерлась, но ничто не убедило бы его надеть новый и красивый синий с золотом костюм, о котором только и мечтала управляющая отелем. Как-то утром Конни застала Томаса натирающим пуговицы порошком для чистки посуды, он признался, что ему нравится навести немного блеска на свои кругляшки, так как, между ними говоря (в смысле, между ним и Конни), они напоминают ему о костюме с килтом, который он носил в детстве в Килмарноке.
– Он не только странный тип; он еще и очень умный человек, – сказала мисс Кармоди. – И подает отличный херес, – добавила она, – хотя, возможно, это скорее заслуга отеля, а не его личная.
– Но сегодня херес мы не пьем, – вмешалась Крит, – а коктейли с шампанским Томас не одобряет.
Она улыбнулась Томасу, когда он вернулся с напитками. Он наклонил голову, давая понять, что принимает ее улыбку, но ни один мускул не дрогнул на его лице ветхозаветного старца, когда он поставил фужеры на полированный стол.
– Мне кажется, – вдруг заговорила миссис Брэдли, – что Конни следовало бы прогуляться со мной на холмы завтра. Сходим? – повернулась она к девушке. – Думаю, ты ходишь быстро и на большие расстояния, а мне нужна физическая нагрузка.
– Я с удовольствием пойду с вами, – согласилась Конни. – А вы, тетя Присси? – повернулась она к мисс Кармоди.
– Вы с миссис Брэдли оставите меня без ног, – спокойно ответила мисс Кармоди. – Я напишу своим «матушкам» из Общества. Я очень задержалась с этим делом. Сяду с Крит, пока она будет вышивать. Что вы на это скажете, Крит?
– Она ничего не скажет, – вмешался мистер Тидсон, поднимая свой бокал. – Разве она может возразить, моя дорогая Присси? Приличия не позволяют ей сказать, что она предпочитает только свое собственное общество, а если она говорит, что рада вашему присутствию, никто не станет вас винить, если вы посчитаете ее притворство искренним.
После этой довольно оскорбительной речи он задумчиво сделал глоток, затем внезапно вздрогнул и возбужденно позвал Томаса. Универсальный слуга появился и неодобрительно уставился на гостей.
– Чего вам? – осведомился он, с непреклонным видом нависая над крохотным столиком, подобно малому пророку с серьезным посланием.
– Этот коктейль! Где бренди? – требовательно спросил мистер Тидсон.
Томас взял бокал, нахмурил взъерошенные брови, прошел к окну, посмотрел на просвет ни в чем не виноватый напиток, а потом ответил уничижительным тоном:
– Я посмотрю.
– О боже! – проговорила мисс Кармоди, делая глоток. – Вы его допекли! В следующий раз он вообще не нальет в них бренди! Умеете вы рассердить человека, Эдрис!
– Я знаток, – отрезал мистер Тидсон. – И когда знаток обнаруживает, что предполагаемый шедевр отнюдь таковым не является, честь вынуждает его сказать об этом. Предлагаю, моя дорогая Крит, и тебе оставить свой коктейль.
– Именно это она и делает, – грубо сказала Конни, наблюдая, как Крит пробует свой напиток. В этот момент вернулся Томас, неся на серебряном подносе бокал.
– Ваш напиток, сэр… укреплен!
– Великолепно! – Мистер Тидсон попробовал коктейль. Подождал, пока Томас уйдет, и затем сказал: – Поразительно, моя дорогая Конни, какие чудеса творит проявление твердости.
– Да, вам стоит как-нибудь попытаться, дядя Эдрис, – со злостью парировала девушка.
Мистер Тидсон с опаской на нее посмотрел, поспешно сделал глоток и поперхнулся.