Даже если мы по-разному выглядим и по-разному живем, мотивы наших поступков в общем-то схожи. Всю жизнь мы стремимся удовлетворять свои желания, в лучшем случае — исполнять свой долг в соответствии с возможностями. Женщины устроены иначе. Вы никогда не действуете исключительно в своих интересах. В вашей жизни главное не ваши желания и возможности, а чувство любви к другому существу. Мы своими поступками преследуем какую-то цель, а вы всегда действуете ради кого-то.
— По-вашему выходит, что Жюстен вернется?
— Вот пример практического женского ума в противоположность мужскому. Мы обожаем абстрактные теории. Однако вы правы, Манон, жизнь — штука конкретная. Мне бы очень хотелось вас успокоить, но я не знаю, вернется ли Жюстен. Вместе с тем я понимаю и ваше желание сообщить ему о таком важном событии, и его реакцию.
— Он испугался?
— По всей вероятности, да. Испугался до такой степени, что наговорил невесть чего.
— Он ревнует к будущему малышу?
— Слишком много чести мужчинам — полагать, что они смотрят так далеко и соображают так быстро. Он ждал, что вы будете служить ему, такому молодому, свободному…
— …и такому красивому…
— А вы ему объявили, что отныне и навеки связаны с маленьким существом и ответственны за него.
Манон громко шмыгнула носом:
— Какая же я идиотка…
— А вот пример женской поспешности в сравнении с нерешительностью мужчин. Вы поступили так, как вам казалось лучше. И вы были правы. Но это не всегда производит желаемый эффект. Какой реакции вы от него ждали?
— Я думала об этом несколько недель. И в результате нарисовала себе идеальную сцену: он прыгает от радости, хватает меня на руки и прижимает к себе — но не слишком сильно, чтобы не навредить малышу, — а потом бежит в цветочную лавку. Там он скупает все красные розы и дарит их мне, потом встает одним коленом на землю и просит меня выйти за него замуж.
— Одно, по крайней мере, вы нарисовали верно: он убежал.
— Не очень-то любезно с вашей стороны смеяться надо мной.
— Манон, я просто хочу показать вам, что даже в худшие моменты жизни все обстоит не так мрачно, как кажется. Вы в добром здравии, ребенок тоже. Жюстен жив-здоров. Все возможно.
Манон опять высморкалась.
— Что же мне теперь делать?
Замок наполнился пронзительным звуком свистка.
— Хорошего понемножку, — прокомментировал свисток Эндрю. — Пойдемте. А я подумаю.
— Наверно, Одиль меня давно ищет. Пообещайте, что ничего ей не скажете.
— Обещаю. Я вот не смею даже вообразить, что она подумает, когда увидит, как мы выходим вдвоем из этой каморки…
19
Блейк и Манье лежали рядышком на полу и, просунув руки под ванну, орудовали слесарными инструментами.
— Держите крепко, месье Блейк, не то сорвет.
— Давайте, затягивайте.
Застав их в таком положении, Одиль остолбенела от неожиданности. Когда нужная деталь была установлена, мужчины вздохнули с облегчением и расслабились. Кухарка, подняв одну бровь, проговорила:
— Сегодня утром вы были с горничной в кладовой, теперь вот валяетесь с управляющим в ванной Мадам…
— А день еще не закончился… — отозвался Эндрю. Манье ухмыльнулся. Одиль явно не нравилось, что тот находится в доме. Блейк с трудом поднялся и объявил:
— Я в подвал, пустить воду. А вы, Манье, смотрите, не течет ли. И не забудьте про раковину. Одиль, если что не так, дайте два коротких свистка. Только не торопитесь, мне нужно время, чтобы одолеть эти чертовы лестницы. Оставляю вас одних.
— Мы постараемся вести себя прилично… — весело сказал Филипп.