— И привил ей свои взгляды?
— Нет, ей всегда хотелось каких-то перемен. Слушай, уже довольно поздно, правда?
— Почти два часа ночи.
— Закончим завтра, Молина.
— Мстишь, да?
— Да нет, просто устал.
— А я нет. Спать совсем не хочется.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
— Договорились.
— А сейчас думай о фильме.
— Хорошо.
— Спокойной ночи. — Чао.
— Спишь?
— Нет, я же сказал, что не хочется.
— Ко мне тоже сон как-то не идет.
— Ты говорил, что хочешь спать.
— Да, но потом подумал, что как-то нехорошо вышло.
— Что нехорошо вышло?
— Я тебя прервал, и мы так и не закончили разговор.
— Из-за этого можешь не беспокоиться.
— Ты в порядке?
— Ага.
— Тогда почему не спишь?
— Не знаю, Валентин.
— Знаешь, мне правда немного хочется спать, думаю, через пару минут я уже отключусь. Могу предложить тебе хорошее снотворное средство.
— Какое?
— Подумай, какой фильм расскажешь мне дальше.
— Отличная мысль.
— Но что-нибудь стоящее, как про женщину-пантеру. Выбери что-нибудь интересное, Молина.
— А ты, ты расскажешь мне еще про Джейн.
— Посмотрим… Давай так: когда я почувствую, что хочу рассказать тебе что-то, то сам с удовольствием расскажу. Но не проси меня, я сам решу, когда придет время. Договорились?
Глава 3
— Дело происходит в Париже, через несколько месяцев после вторжения немецких фашистов. Нацистские войска маршируют под Триумфальной аркой, всюду, куда ни глянь, развеваются флаги со свастикой — над Тюильри, везде. Строем проходят солдаты, все белокурые, красавцы как на подбор, и французские девушки аплодируют им. Несколько солдат идут по типичной парижской улочке и заходят в мясную лавку, где их встречает мясник с крючковатым носом; на макушке — небольшая шапочка.
— Как у раввина.
— У него лицо мерзавца. Его охватывает ужас при виде солдат, которые начинают обыскивать помещение.
— А где они ищут?
— Повсюду. И находят потайной подвал, который забит провизией, очевидно с черного рынка. А на улице собирается толпа, в основном домохозяйки и французы в беретах, вероятно, из низших слоев общества, все говорят об аресте старого лавочника-скряги и рассуждают о том, что Европа больше не будет голодать, потому что Германия раз и навсегда покончит с теми, кто живет за счет бедняков. И когда солдаты уходят, их командира — совсем молоденького лейтенанта с симпатичным лицом — обнимает старуха, которая благодарит его: «Спасибо, сынок», или что-то в этом роде. А тем временем к лавке подъезжает грузовик, и человек, сидящий рядом с водителем, видит солдат и велит водителю остановиться. Водитель похож на убийцу, косоглазый, с типичным лицом преступника или дебила. А другой, который командует, поворачивается и пытается поправить брезент, чтобы не было видно груза; а везут они всякую еду. Грузовик дает задний ход и уезжает. Потом останавливается; тот, который главный, вылезает и заходит в типичный парижский бар. Он хромает; и один ботинок у него с очень толстой подошвой и, что совсем странно, с серебряной накладкой. Мужчина звонит куда-то по телефону, сообщает, что мясника только что повязали, а перед тем как проститься, говорит: «Да здравствуют маки!», потому что он тоже из их числа.
— Где ты видел этот фильм?
— Здесь, в Буэнос-Айресе, в районе Бельграно.