– А я тебе говорю, что не хочу! Сколько раз можно повторять? – раздраженно сказала женщина. В вечерней тишине ее слова отчетливо разнеслись по двору. Гордо вскинув голову, она быстро пошла вперед, цокая неправдоподобно высокими тонкими каблуками. Бросив надменный взгляд на сидящих на лавочке подростков, темноволосая красавица вошла в подъезд, с силой хлопнув за собой дверью. Мужчина неторопливо шел следом. Довольно симпатичное лицо выглядело одновременно насмешливым и раздраженным.
– Привет, соседка, – поздоровался блондин, проходя мимо лавочки.
– Здравствуйте, – пробормотала Леля, радуясь, что на улице темно и при свете фонаря все же не так заметно, как ее щеки залились румянцем.
– Сосед? – лениво поинтересовалась Вика, когда блондин скрылся в подъезде.
– Да, – стараясь справиться с волнением, сказала Леля. – А женщина его жена.
– Мне кажется та еще стерва. Но красивая, – вынесла вердикт, скорая на суждения Вика.
Генка моргал глазами, все еще глядя на дверь подъезда. Женщина, приехавшая на такси, которую Вика причислила к разряду стерв, потрясла воображение, а заодно, и бушующий гормонами, болезненно отзывающийся на непосредственную близость столь сногсшибательных форм, Генкин организм и особенно отдельные его части.
– Сычов, закрой рот. Злобная, красивая тетка уже ушла, и ее бюст тоже, – Вика засмеялась. – К тому же она для тебя явно старовата.
Генка сглотнул и оторвал, наконец, взгляд от двери.
– А мужик, кстати, ничего. Хотя, тоже, конечно, старый.
– Да, – почти шепотом мечтательно сказала Леля, то ли соглашаясь с первым утверждением подруги насчет соседа, то ли со вторым, то ли с обоими сразу.
– Ладно, домой пора, – сказала Вика. – А то сейчас Сычов еще какую-нибудь фотомодель увидит, так на лавке и застынет до утра.
Она пихнула Генку в бок маленьким кулачком.
– Пойдем, Сычов. Проводишь меня. Я, конечно, не модель, но ничего, зато потренируешься девушек провожать, ты же мачо, – Вика снова звонко рассмеялась.
Глава 6
1998г. май
Леля сердито нажимала кнопку лифта. Огонек не загорался, уже окончательно было ясно, что лифт не работает. Придется топать с восьмого этажа пешком. А потом, опять же пешком, топать обратно. Леля начала спускаться по лестнице, повторяя про себя, что нужно купить в магазине.
– Ну, что соседка, пешком приходится идти, – поднимаясь навстречу Леле, расплылся в улыбке сосед с девятого этажа, Николай Борисович.
– Здравствуйте, – оставив без внимания комментарий соседа, буркнула Леля. Николай Борисович, маленький, сухонький человечек лет пятидесяти, ей не слишком нравился. Он всегда улыбался, говорил что-нибудь шутливое, но Леле, по непонятной причине, чудилась какая-то неискренность и в его улыбке, и в словах. Казалось, что на самом деле, он совсем другой. Она не знала какой, но не такой, каким хочет казаться. К тому же сосед явно был нудноват, да к тому же несколько навязчив, что ли. Одним словом, Леля старалась, по возможности, избегать общения со стариканом, коим, в ее юношеском представлении, являлся Николай Борисович.
– Ты-то вниз бежишь. А я вот вверх поднимаюсь, – снова расплылся в улыбке Николай Борисович. – А мне-то уж, в отличие от тебя, лет-то дай бог сколько. Еле ползу, прямо как черепаха, – Николай Борисович хихикнул.
Леля попыталась протиснуться мимо него по лестнице, но сосед не намерен был так быстро закончить разговор.
– Как у тебя учеба, Леля? Мама твоя говорила у тебя в этом году экзамены.
– Да, – снова буркнула Леля. Черт бы побрал этот лифт. И угораздило же ее пойти в магазин именно в то время, когда Николай Борисович будет подниматься по лестнице.
– Молодость, – мечтательно протянул сосед. – Вот, помню, когда я был такой как ты…
Леля похолодела. Неужели сейчас старик начнет мучить ее историями о своей молодости? Может соврать, что ей срочно нужно в аптеку, за лекарством? Врать Леля не любила, да и не умела, поэтому, настроившись на то, что это некое испытание, которые время от времени подкидывает нам жизнь, она приготовилась слушать нудные, совершенно не интересные ей рассказы соседа о днях его молодости. В это время со стороны лифта послышалось мерное гудение. Где-то хлопнули двери.
– О, лифт, наконец, заработал, – обрадовался Николай Борисович, забыв о том, что собирался посвятить Лелю в свои воспоминания. Леля тоже обрадовалась, что лифт так вовремя включился, спас ее, можно сказать.
– Леля, а ты не интересуешься марками, – Николай Борисович внимательно смотрел на юную соседку.
Леля неопределенно пожала плечами.
– Да нет…
– А то, я ведь страстный коллекционер, – Николай Борисович засмеялся. Смех у него был странный, похожий на шелест сухой травы или на щелканье крыльев насекомого. – У меня целая коллекция. Несколько тысяч экземпляров. Я уж лет двадцать увлекаюсь. Думал, может тебе интересно, – он немного грустно улыбнулся. – Коллекционерам всегда хочется кому-нибудь похвастать своими сокровищами. А мне вроде как некому, вот хотел показать тебе…
Николай Борисович махнул маленькой костлявой ручкой.
– Ну, ничего. Не бери в голову… Ну, беги, Леля. Беги. И так ведь задержал тебя. Хочется иногда поговорить. Я-то один живу…
Леля уже сделала шаг вперед и остановилась. Ей стало жаль одинокого смешного человечка. Это ведь и впрямь ужасно, когда ты совсем один и даже поговорить не с кем. Совсем недавно, она и сама ощущала подобное одиночество, страшно страдая из-за него. Это при том, что у нее есть семья. Люди, которые любят ее, стараются поддержать. А сосед совсем один. Он готов даже разговаривать с соседской девочкой подростком, лишь бы хоть ненадолго избавиться от ощущения одиночества и ненужности никому.
– Николай Борисович, я, если можно, с удовольствием взгляну на Вашу коллекцию. Я еще ни разу не видела ни одной настоящей коллекции. Я имею в виду, серьезной, – она улыбнулась, – не календарики и не вкладыши от жвачки.
Николай Борисович буквально просиял от радости.
– Конечно Леля. Я с радостью, поверь, с огромной радостью покажу тебе. – Он засмеялся и замахал маленькими ручками. – Ты не бойся, я покажу тебе только самую интересную часть коллекции, так что не задержу тебя надолго. Я же понимаю, молодежи со стариками скучно.
–
– А вот это – дореволюционные российские марки. Видишь, вот на этой, – тощенький палец ткнул в маленькую, на Лелин взгляд, довольно невзрачную марку, – нет штампа, то есть, марка не погашена. Таких непогашенных экземпляров всего тринадцать, – Николай Борисович радостно улыбнулся. – Представляешь, всего тринадцать штук! И одна из них у меня.
Он засмеялся. Леля, хоть и не понимала, как можно восторгаться этими крошечными клочками бумаги, тоже улыбнулась. Было довольно забавно видеть, как взрослый человек так радуется из-за подобной ерунды. Но, важно ведь, чтобы человек чувствовал себя счастливым, неважно из-за чего. Пусть даже и из-за обладания маленькими кажущимися большинству людей бесполезными кусочками бумаги.
Коллекция у Николая Борисовича была весьма обширная. Целых две полки в книжном шкафу были заставлены альбомами с марками. Кляссерами, как назвал их Николай Борисович.
Квартира у соседа была любопытная. Старинная тяжеловесная мебель, с затейливой резьбой. Несколько настоящих картин в золоченых тяжелых рамах. И очень много книг. Причем художественной литературы было мало. В основном были книги по филателии, на разных языках. Много книг по искусству, по истории. Всевозможные словари. Были еще книги по психологии и даже книги по колдовству и магии. Очень старые. Николай Борисович, посмеиваясь, сказал, что не использует их по назначению. Просто старые книги это тоже его страсть, хоть и не такая большая как марки. Когда попадается, что-то любопытное, по доступной цене, он покупает. Во всей квартире был идеальный порядок. Ни пылинки. Все вещи аккуратно разложены. Алла Сергеевна тоже была поборницей чистоты и вечно гоняла мужа и дочерей, заставляя все раскладывать по своим местам, но у Николая Борисовича все, буквально сверкало. Очевидно, это было какой-то причудой старика. Даже, показав Леле какую-нибудь из книг, он потом ставил ее на место и аккуратно выравнивал корешки всех стоящих рядом с ней книг.