Землю окутывала серая пелена. Рваные облака неслись совсем низко. Он пошел за ней неохотно, а обе лошади, увидев, что она тут, вышли вместе из-под деревьев и встали перед женщиной, понурив головы.
Бен Ата смотрел, как Эл-Ит гладит черного коня, потом белого; вот она наклонилась поговорить с одним, затем с другим. Он видел, как Эл-Ит, встав между ними, положила ладони на их влажные шкуры и обхватила обеих за шеи. Потом отошла, один раз хлопнула в ладоши, после чего лошади повернулись и легким галопом поскакали вниз с холма, причем обе одновременно большим прыжком перескочили через каменные стены загона.
Теперь Эл-Ит повернулась лицом к нему, и Бен Ата видел ее отчетливо. Ее личико было очень бледным и взволнованным. Распущенные волосы струились вдоль спины, влажные от мелкого тумана. Синяк возле губ никуда не делся. При виде этого синяка Бен Ата охватило дикое желание смять ее, прижав к себе — но не от любви или похоти, он был далек от этого. Это был всепоглощающий приступ жестокости. Но в своей ладони он ощущал ее изящную ладошку и от этого чувствовал себя полным дураком. Может быть, когда-то в раннем детстве он уже испытал это ощущение — кто-нибудь по-дружески вложил в его руку свою доверчивую ладошку, и с тех пор такого в его жизни не повторилось ни разу.
Бен Ата просто не мог себе поверить! Он с таким трудом удерживался от проявления не просто нерасположения, а открытой враждебности, и тут она вдруг вкладывает свою руку в его, как будто ничего не может быть естественнее. Его же рука будто окостенела и ни на что не реагировала.
Потом Эл-Ит поспешно, впереди него, пошла мимо цветов, мимо бьющих в небо струй фонтанов, к круглой платформе и там уселась, подобрав голые ноги под юбку.
В голове у Бен Ата все смешалось — удивление и протест. Эта великая королева, эта завоевательница — потому что он не мог воспринимать ее пребывание тут иначе, чем завоевание — была одета беднее и держалась проще, чем местные девчонки, пасшие оленей.
Эл-Ит смотрела прямо на него, настойчиво, обеспокоенно:
— Бен Ата, происходит что-то очень неблагополучное. С животными.
Он снова тяжело вздохнул:
— Ну, тебе, конечно, виднее.
— Да, да, это так. Скажи мне, твои пастухи или фермеры не докладывали тебе о том, что среди животных участились заболевания?
Теперь он смотрел прямо на нее, серьезно, в раздумье.
— Да, мне докладывали. Но постой-ка — никто не мог сказать точно, в чем дело.
— А как у них с рождаемостью?
— Рождаемость резко снизилась. Да, об этом мне говорили. — Даже подтвердив ее слова, Бен Ата не мог удержаться и не съязвить: — И что же рассказали тебе эти две клячи?
— Они не знают, в чем дело. Но все лошади чем-то сильно огорчены, все поголовно. Они потеряли желание спариваться… — Тут неизбежна была бы банальная шутка, и Эл-Ит поспешила сказать, как бы предупреждая эту шутку — и, как он почувствовал, его бурные возражения: — Нет, Бен Ата, ты послушай, в опасности все животные. И все птицы. И, насколько нам известно, такая же картина наблюдается и в растительном мире тоже.
— Вы что, и с растениями общаетесь?
— Конечно.
Несмотря на слабую попытку пошутить, он ловил взгляд Эл-Ит, глядя на нее серьезно и озабоченно. Он ей поверил. Бен Ата был встревожен и готов делать все, что сможет. Такой серьезный подход сблизил их, он уселся на платформу, ближе к Эл-Ит, чем раньше, но сделал это вовсе не потому, что ему требовалось прикоснуться к ней для утешения или ободрения.
— А что люди? Много ли детей у вас сейчас рожают?
— Нет, очень мало. И чем дальше, тем меньше.
— Да, у нас тоже.
— Пограничные районы нашей зоны совсем опустели.
— И у нас дела обстоят точно так же.