Далее он свою мысль не развивал.
Анреп продолжил:
– Я об этом и говорю. Скоро вам предложат стать одним из Рыцарей. Если вам дорога жизнь, откажитесь.
– Кто же вам зарекомендовал меня таким трусом? – усмехнулся Кристоф. – Я бывал в сражениях и особо не дорожу своим бренным существованием. Как будто опасность быть убитым должна меня пугать. Если она пугает вас, то прошу прощения.
И он развел руками.
– Это вы говорите сейчас, – произнес Анреп-Эльмст. – Пока вы один, умереть просто. Но потом, когда в вашей жизни появятся те, кто от вас зависит… Ради которых стоит жить.
– Не думаю, что стоит жить ради кого бы то ни было, – жестко ответил Кристоф, и в глазах его невольно отразилась боль, не сочетающаяся с циничностью его слов. Он уже чуть ли не пожертвовал жизнью, рисковал ради карих глаз девушки, чей образ навсегда был запечатлен в его сердце.
Анреп подошел к нему вплотную и проговорил заговорщицким тоном:
– А если я вам скажу, что за гибелью от их рук всегда следует бесчестье?
– Как же был обесчещен ваш покойный тесть? – Кристоф отошел от него на пару шагов и уже жалел, что дуэль не состоялась. Впрочем, ее можно было бы возобновить и провести по всем правилам.
– Я все понял. Уговорить вас невозможно, – отчаянно отвечал его соперник. – Вы сами не хотите, а еще утаскиваете с собой на тот свет юного вашего друга.
– Никто меня не утаскивает, – отвечал Рибопьер. Голос его был тверд, хоть и тих. – Я сам решил.
– Тогда ждите. За вами обоими придут, и скоро, – граф снова многозначительно поднял руку, так, чтобы манжета с искомой запонкой-розой обнажилась. Кристоф фон Ливен приметил и кое-что другое – безыскусно сплетенный браслет из рыжевато-золотистых волос. Они не принадлежали его покойной жене Аннелизе – та была пепельной блондинкой, как и сестра. И при взгляде на эту мелкую, незначительную деталь, он отчего-то подумал – его обманывают. Водят за нос. Пытаются отвлечь от уже намеченной цели и предназначения. И вообще, похоже, граф не имеет никакого отношения к Рыцарству. Даже если Анреп в чем-то прав, и он, Кристоф, разделит участь доктора ван дер Сханса, то само поведение графа, это судорожное цепляние за рукава и отговаривание от неизбежного, от посвящения в Рыцари, которое уже должно было случиться, говорило категорически против него. И адъютант Кристофа полностью разделял его взгляды.
– Я все понял. Прощайте, – холодно проговорил Кристоф. – Надеюсь вас более не видеть.
– Это благодарность за мое милостивое прощение оскорбления, которое вы нанесли моей чести?
– Мне ваше прощение было ни к чему. Хотя я и не хочу с вами встречаться, но, ежели вы передумаете и решитесь все-таки со мной стреляться, я к вашим услугам.
Анреп горестно вздохнул и пошел прочь. На полпути он обернулся и проговорил:
– Вы удивлены, граф, почему я, будучи вашим соотечественником, обретаюсь здесь, при дворе короля Луи? Что заставило меня уйти?
Кристоф ничего не отвечал. Ему было все равно, что он ответит, но тот продолжил:
– То, чего страстно желает ваш брат, но на что он никогда не осмелится.
Барон не ожидал подобного ответа и не знал, как ему стоит реагировать.
Кристоф с Рибопьером остались вдвоем и растерянно посмотрели друг в другу глаза.
– Мой покойный батюшка всегда говорил мне, что в нашем роду были рыцари. Но я никогда не воспринимал это дословно, – заговорил Александр, но его старший товарищ посмотрел на него так, что у юноши отпало всякое желание продолжать рассказ. Он только спросил:
– Я готов принять последствия. Но каков смысл?..
Кристоф не стал отвечать. Он лишь проговорил:
– Они исполняют свои обещания, в чем я успел убедиться. И, похоже, то, что нам сейчас наговорил граф, – тоже правда. Так что можете выйти, если не желаете связывать с ними судьбу.
– А как же вы?
– Я пойду дальше, – Кристоф говорил тихо и спокойно. От этого спокойствия мурашки пробегали по спине юного Рибопьера. Он собрался с духом и ответил:
– Значит, и я пойду за вами.
– Простите, но я не требую безусловной преданности, – барон оглядел адъютанта с головы до ног. – Такая привязанность ко мне вас только закабалит.
– Мне иначе нельзя, – опять вымолвил загадочную фразу Рибопьер.
– Отчего ж? – спросил Кристоф. – Вы свободны.
– Меня к вам назначили.
– И что ж? – барон по-прежнему пытался притвориться непонимающим, хотя уже начал кое о чем догадываться.
– Я не могу просто так уйти, – граф Александр посмотрел на него странным взглядом, словно пытаясь спросить – как же его начальник не понимает таких элементарных вещей?
– Отчего ж? Я могу дать вам назначение вдали от своей персоны, вас могут перевести на службу к кому-нибудь другому из генералов, наконец, вас повысят так же, как меня, и вы уже сами будете брать себе адъютантов, – Кристоф по-прежнему притворялся непонимающим, что совсем смущало Рибопьера.
– Тут дело не в службе, – заговорил он. – Даже если меня повысят, даже если я переведусь в другое ведомство или же вовсе уволюсь со службы, уеду хоть на край света, то все равно должен буду поддерживать с вами тесную связь. Так мне сказали.
– Кто же вам это сказал?
– Девятый, – и Рибопьер побледнел, зная, что выдал большую тайну. Далее, оглянувшись и никого не заметив, кроме нескольких слуг, постригающих клумбы в парке, осмелился добавить:
– Ежели желаете, так у меня и письмо есть. Могу показать.
– Покажите.
– Оно у меня не с собой, в комнате, – отвечал его адъютант.
…Через некоторое время он показал глянцевый желтоватый лист веленевой бумаги, заверенный печатью с изображением розы, столь знакомой барону. Он даже не стал читать послание, потому что узнал почерк, которым оно было написано. Он мог принадлежать только одному человеку – Армфельду. Кристоф мог утверждать это с уверенностью, хотя послание к Рибопьеру не было никак подписано. Он, не долго думая, порвал бумагу прямо перед изумленными глазами адъютанта.
– З ачем вы это сделали? – выдохнул тот не столько возмущенно, сколько ошеломленно.
– Так должно поступать со всеми подобными письмами, – спокойно объяснил ему Ливен. – -Разве вам еще не говорили?
Его адъютант лишь головой покачал.
– Вы ни разу не видели автора послания в лицо? – продолжал опрос барон.
– Я знаю лишь, что он вел активную переписку с моим отцом. Кажется, он датчанин…
– Швед, – лаконично отвечал Ливен. – Хотя это неважно.
– Он вам знаком? – спросил Александр.
Заметив, как по тонкому, бледному лицу адъютанта промелькнула тень любопытства, барон поспешил добавить:
– Да, знаком. Но более я вам не скажу.
Сознавая, что его слова еще пуще разожгли в юноше любопытство, Кристоф продолжил:
– В сущности, я сам ни в чем не уверен. Возможно, за этим человеком стоит кто-то еще…
– Этот Анреп нам врал, как вы думаете?
– И в этом я тоже не уверен, – барон ненавидел, когда приходилось выказывать сомнения. Мысль промелькнула в его голове: «Пустое это, дым один, туман, и ничего более. С нами играют, как с несмышлеными детьми, верящими в чудеса. И тем, кто затеял эту игру, следует доказать, что мы не дадим себя ввести в заблуждение».
– Все-таки жаль, что дуэль не состоялась, – продолжил Рибопьер, решив перевести разговор на другую тему.
– Ничего страшного. Каждый из нас сохраняет право на выстрел, – пожал плечами Кристоф, думая о другом. В частности, о том, что неплохо бы расспросить Фемке о всем, что случилось с ней, сестрой и ее отцом, и сверить ее рассказ с повествованием Анреп-Эльмста. Но, ежели возникнут большие расхождения, то кому верить? И следовало ли вообще вдаваться во все эти интриги? Как будто ему больше нечем было заняться…
Распрощавшись со своим адъютантом, он натолкнулся на Фредерику. Она явно пребывала в сильном волнении, на щеках ее рдел яркий румянец, платок небрежно и криво накинут на плечи, а волосы выбивались из-под чепца.
– Ты жив? Слава Богу! Ты не знаешь, что за человек этот Анреп! – молодая женщина, совершенно не задумываясь о том, что ее может кто-то увидеть, подхватила Кристофа за руку.