– Merci, – поблагодарила женщина.
– Un plaisir, madam,[13] – ответил Антон, вежливо посмотрев на нее, и перевел взгляд за окно.
У него возникло смутное впечатление, будто он знает эту женщину. Видел ее прежде. Она не местная. Приезжая. Но внимание Антона теперь было приковано к лугу.
На его глазах существо шевельнулось. Еле-еле заметно. Сдвинулось на дюйм. На миллиметр.
В его сторону.
* * *
– Кажется, оно только что сдвинулось? – спросила Рейн-Мари.
Она пришла в кабинет взять книгу и остановилась за креслом Армана, глядя в окно.
– Совсем чуть-чуть, – ответил Арман. – Но я тоже так думаю. Может быть, ветерок шевельнул на нем мантию.
Однако они оба знали: темное существо и в самом деле сдвинулось. Едва заметно. Почти неощутимо для всех, кроме тех, кто случайно посмотрел на него в это мгновение, и тех, кто следил за ним некоторое время.
Существо немного повернулось. В сторону бистро.
* * *
– Вы поняли тогда, – спросил прокурор, – на кого смотрело это существо?
– Non. Там было не меньше десятка людей. А то и больше.
– Но вероятно, это был кто-то из сидевших за столиком у окна, non?
– Возражаю. Наводящий вопрос свидетелю.
– Поддерживаю.
– Что происходило дальше? – спросил прокурор.
Глава шестая
– Кому еще вы рассказывали о вашей теории кобрадора? – спросил Арман у Матео.
День только начинался, и гости пригласили деревенских в гостиницу на чай. Гамаш отвел журналиста в угол, где они могли поговорить без помех.
– Никому. Хотел, чтобы вы узнали первым.
– Bon.[14] Пожалуйста, никому больше.
– Почему?
– Особых причин нет. Просто хочу получить подтверждение, прежде чем слухи выйдут из-под контроля.
– Все уже подтверждено, – с некоторым раздражением произнес Матео. – Я же говорил вам.
– К сожалению, месье, ваши слова, как и мои, нуждаются в проверке.
– И как вы это сделаете?
– Мой агент разбирается с вашей информацией. Я отправил ему фотографию. Скоро у нас будет подтверждение. И тогда мы сможем поговорить.
– Отлично.
– Merci.
– Поторопитесь, – сказала Рут с дивана. – Я просохла.
– Ты не просыхаешь с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, – заметил Габри, наливая ей виски в чашку костяного фарфора.
– Выборы Никсона, – вспомнила Рут. – Действует очень отрезвляюще.
– Вы заметили, что вокруг этого существа повсюду птицы? – спросила Клара.
– Он похож на статую, – сказала Рейн-Мари.
– Надеюсь, они обгадят его, – заявил Матео.
Теперь, когда птицы стали садиться на голову и плечи человека в мантии, он должен был бы казаться комичным, но воробьи только усиливали ощущение чего-то жуткого. Он походил на черную мраморную статую на кладбище.
– С тобой все хорошо? – спросила Рейн-Мари.
Арман, как и все остальные, смотрел на фигуру на лугу. Он словно вошел в транс.
– У меня какое-то странное ощущение, – прошептал он. – На мгновение я подумал: что, если мы все понимаем неправильно и он пришел сюда не со злом, а с добром?
– Вы не первый, кто приписывает кобрадорам героические качества, – сказал Матео. Он стоял рядом и слышал их разговор. – Этакий Робин Гуд. Восстанавливает справедливость. Но тут, – он наклонил голову к окну, – тут что-то другое. Почти ощущается запах гниения.
– Это запах навоза, – пояснил Габри, подливая Матео вина. – Месье Лего удобряет свои поля. – Он глубоко и удовлетворенно вдохнул и выдохнул. – А-а-а. Запах дерьма. Как вы его называете – кобрадор?
– Это всего лишь слово, – ответил Матео. – Прозвище.
Он поскорее отошел, прежде чем Габри начал задавать вопросы.
– Он дал этому существу прозвище? – спросил Габри у Гамашей.
Арман пожал плечами и посмотрел на Матео, болтающего с Кларой. И подумал, случайно ли Матео упомянул о кобрадоре именно в присутствии Габри. Как раз после того, как Гамаш попросил его не распространять слухи.
Случайная оговорка? Намеренная? Стратегическая?
– А где Кэти? – спросила Мирна.
– Несколько минут назад была здесь, – ответил Патрик, оглядываясь.
– Она сказала, что съездит в микропивоварню в Саттоне и привезет еще пива, – сообщила Леа, поднимая свой стакан. – Доказательство того, что Господь любит нас и хочет, чтобы мы были счастливы. Бенджамин Франклин.
Гамаш посмотрел на Леа Ру, думая, не настанет ли в недалеком будущем день, когда он будет работать на нее. На следующего премьер-министра Квебека.
Габри, следуя за Рут с бутылкой виски, словно преданный викторианский слуга, сказал:
– Ненавижу пиво. Никогда его у нас не будет. Оно плохо влияет на атмосферу.
– А утка – нет? – спросил Патрик, уставившись на Розу.
– Мы делаем исключения, – сказал Габри. – Утка и прибаутка – одна семья.
– Вообще-то, мы любим, когда Рут и Роза поблизости. На их фоне остальные не кажутся сумасшедшими, – добавила Клара.
– Что ж… – протянула Леа.
– Стеклянные дома, – сказала Рут, прижимая к себе Розу и недовольно глядя на Леа.
Она рассеянно положила руку с выступающими венами на крылья Розы, крепко прижатые к спине. Как у очень маленького архангела. Роза и впрямь была настоящий архангел.
Леа вздохнула и улыбнулась:
– Вы совершенно правы. Мои извинения.
– Кстати, ты ошибаешься.
– В чем?
– Бенджамин Франклин не говорил этого о пиве, – сказала Рут.
– А кто это говорил? – спросила Мирна.
– Франклин, – ответила Рут.
– Но вы только что… – начал было Патрик.
– Он говорил это не о пиве, – пояснила Рут. – Он писал другу о вине. Цитату похитили люди, которые считали, будто интеллектуала и дипломата лучше подавать как человека из народа. Предпочитающего пиво вину. Такова политика, non? – Она снова повернулась к Леа. – Иллюзия.
– Вы правы, – сказала Леа и подняла стакан с пивом за пожилую женщину.
Но ее глаза больше не светились весельем.
«Да, – подумал Гамаш, держа в руке стакан виски, которое налил ему Габри, но не притрагиваясь к напитку, – здесь явно происходит нечто большее, чем заметно глазу».
– Он не выглядит знакомым? – спросила Рейн-Мари.
Никому не нужно было спрашивать, кого она имеет в виду.
– Ну, если учесть, что он стоит там уже больше суток, то да, кажется, – ответила Клара.
– Нет, взгляни еще раз.
Они молча уставились на фигуру в мантии, стоящую в одиночестве на деревенском лугу в хмурый ноябрьский день.
Тишина, казалось, простерлась за стены комнаты. За стены гостиницы. Проникла во всю деревню. Стеклянный купол словно увеличивался в размерах. Накрывал все больше и больше пространства Трех Сосен.
Два дня назад дети на лугу играли, смеялись и кричали. Теперь ничего этого не было. Ни потасовок. Ни беготни. Даже птицы на его плечах замерли, словно окаменели от соприкосновения с ним.
– Он похож на святого Франциска Ассизского, – заметила Клара.
– Я тоже так подумала, – кивнула Рейн-Мари. – Со всеми этими птицами.[15]
– Не обманывайте себя, – сказала Леа. – Это никакой не святой.
– Вы не спрашивали архангела Михаила о нашем госте? – спросил Гамаш.
Рейн-Мари повернулась к нему, удивленная вопросом. Но ей тоже было любопытно услышать ответ.
Никто из них не верил, что архангел Михаил действительно приходит к старой чокнутой поэтессе. Они даже не верили, что она сама в это верит. По-настоящему.
Но всем было любопытно.
– Спрашивала.
– И?..
На вершине холма появилась машина, едущая в деревню.
– Наверно, Кэти, – сказал Патрик. – Нет. Это не наше авто.
Машина остановилась напротив существа. Птицы взмыли в воздух, но фигура в мантии осталась стоять.
Наконец машина двинулась дальше.
Приехал Жан Ги с новостями.
* * *
– Что же выяснил инспектор Бовуар? – спросил прокурор.
Заседание подходило к концу, и он нажимал, поторапливал старшего суперинтенданта. Хотел, чтобы тот выдал еще крупицу информации, прежде чем судья прервет заседание до завтра.
Хотел, чтобы в голове у присяжных застряло то последнее, что они услышат сегодня, прежде чем разойдутся по уличным кафе или пивным выпить холодненького в этот жаркий день.
Прокурор кивнул секретарю:
– Еще раз вещественное доказательство «А», s’il vous plaît.[16]
И опять появилась деревня с темным пятном посредине. На этот раз вместо молчания или долгого вздоха среди зрителей пробежал шепоток узнавания, даже возбуждения.