-- Вамэто, наверное,неприятно слышать,--сказала
она. -- Но можно ли осуждать моего отца, не зная его?
-- Я и не думаю его осуждать, -- ответил я. -- И даю вам слово,я рад,
что у васстало легче надуше, а если я и приуныл, что, должно быть, видно
по моему лицу, то согласитесь, что сегодня неподходящийдень для примирений
и что люди, стоящие у власти, -- совсем не те,с кемможно поладить. Я все
еще не могу опомниться после встречи с Саймоном Фрэзером.
-- О, как можно ихсравнивать! -- воскликнула она. -- И кроме того, не
забывайте, что Престонгрэндж и мой отец Джемс Мор -- одной крови.
-- В первый раз об этом слышу, -- сказал я.
-- Странно, как мало вы вообщезнаете,--заметила Катриона. -- Одни
называют себя Грантами, другие Макгрегорами,новсепринадлежатк одному
клану.
И все они сыны Эпина, в честь которого и названа наша страна.
-- Какая страна? -- спросил я.
-- Моя и ваша, -- ответила Катриона.
-- Как видно, сегоднядля менядень открытий,-- сказал я, -- ибоя
всегда думал, что моя страна называется Шотландией.
-- А насамомделеШотландия--это страна, которуювыназываете
Ирландией, --возразила она.-- Настоящееже,древнее название земли, по
котороймыходим и из которойсделаны нашикости, -- Эпин.И когда наши
предки сражались за нее с Александром и римлянами, она называлась Эпин. И до
сих пор так называется на вашем родном языке, который вы позабыли!
-- Верно, -- сказал я, -- и которому я никогда не учился.-- У меня не
хватило духу вразумить ее относительно Александра Македонского.
-- Но ваши предкиговорили на нем из поколения в поколение, -- заявила
она, -- и пели колыбельныепесни,когда нименя, ни вас еще и в помине не
было. И даже ввашем имени еще слышится наша родная речь. Ах, если бымы с
вами моглиговорить на этом языке, вы бы увидели, что я совсемдругая! Это
язык сердца!
Дамыугостилименявкуснымобедом,столбылсервированкрасивой
старинной посудой, и вино оказалосьотменным; очевидно, миссис Огилвибыла
богата.За столоммы оживленно болтали,но,заметив,чтосолнце быстро
клонится к закату и по землепотянулись длинные тени, я встал и откланялся.
Я ужетвердо решил попрощаться с Аланом, и мне нужно было найти и осмотреть
условленное место при дневномсвете.Катрионапроводиламенядо садовой
калитки.
-- Долго я вас теперь не увижу? -- спросила она.
-- Мне трудносказать, -- ответил я.-- Бытьможет,долго,абыть
может, никогда.
-- И это возможно, -- согласилась она. -- Вам жаль?
Я наклонил голову, глядя на нее.
-- Мне тоже, и ещекак, -- сказала она. -- Мы мало виделись с вами, но
я вас высоко ценю. Вы храбрый и честный; современемвы, наверное, станете
настоящиммужчиной, иябуду радаоб этомуслышать. Еслидаже случится
худшее, если вамсуждено погибнуть.