Обе дамы были в доме;увидев их через открытую дверь,я сорвал с себя
шляпу.
-- Тут пришелодин малый за своими шестью пенсами, -- сказал я, думая,
что это понравится вдове.
Катрионавыбежаламненавстречуи сердечнопоздоровалась;к моему
удивлению, стараядама встретиламеня не менее приветливо.Многовремени
спустя я узнал,что онаещена рассвете посылала верхового в Куинсферри к
Ранкилеру, который, как она знала, былповеренным по деламимения Шос, и у
нее в кармане лежало письмо от моего доброго друга с самыми лестными словами
обо мне и моембудущем. Нодажене зная об этом письме, я легко разгадал,
чтоона замышляет. Быть может, яи в самомделе был "деревенщиной", но не
настолько, как ей представлялось; и дажепри моем не слишком тонком уме мне
былоясно,чтоонавознамериласьустроитьбраксвоейродственницыс
безбородым мальчишкой, который как-никак владел поместьем в Лотиане.
--Пусть-ка Шесть-пенсов отведает нашейпохлебки. Кэтрин,-- сказала
она. -- Сбегай и скажи девушкам.
И пока мы оставались одни, она всячески старалась польстить мне, всегда
умно, всегдакак бы подшучивая, по-прежнему называя меня "Шесть-пенсов", но
таким тоном, которыйдолжен был возвыситьменя в собственных глазах. Когда
вернулась Катриона,намерениястарой дамы стали еще болееочевидны,если
только этобыло возможно; она принялась расхваливатьдостоинствадевушки,
словно барышник,продающий коня. Щеки мои пылали при мысли, что она считает
меня такимтупицей. Порой мне приходило в голову, что наивная девушкадаже
недогадывается, чтоее выставляют напоказ, и тогда мнехотелось стукнуть
старую перечницу дубиной; апорой казалось, что обе они сговорились завлечь
менявловушку,и тогдаямрачнел, хмурилсяисидел междуними,как
воплощение неприязни.Наконец, стараясваха придумаланаилучшую уловку --
оставитьнаснаедине. Еслиуж во мне зародится подозрение,заглушить его
бываетнелегко.Нохотяя знал,ккакому воровскомуродупринадлежит
Катриона, для меня было невозможно смотреть ей в глаза и не верить ей.
-- Я не должна вас расспрашивать? -- быстро спросила она, как только мы
остались одни.
-- Нет, сегодня ямогу говорить обо всем с чистой совестью, -- ответил
я. -- Яуже несвязан словом,и после того, что произошлоза сегодняшний
день, я бы не дал его снова, если бы меня о том попросили.
-- Тогдарассказывайтескорее, -- поторопила она. -- Тетушкавот-вот
вернется.
Я рассказал ей всю историюс лейтенантом с началадоконца, стараясь
представить еекак можносмешнее, и в самом деле все это было такнелепо,
что невольно вызывало смех.
-- Оказывается,все-таки грубые мужланыдля вас столь же неподходящее
общество, как и хорошенькие барышни! -- воскликнула она, когдая кончил. --
Нокакжеэтоваш отец не научил вас владеть шпагой?В жизни не слыхала
ничего подобного! Это так неблагородно!
-- Во всяком случае, неудобно, -- сказал я, -- а мой отец -- честнейший
человек! -- вероятно, витал в облаках, иначе он не стал бы вместо фехтования
обучать меня латыни.