.. -- вскипел я,ноуменя
перехватило горло. Я стоял и свирепо глядел на старую даму, потом поклонился
и пошел было прочь.
-- Ха! Вот еще! Кавалеробиделся! -- закричала она. -- Принимаю вас за
шпиона! А за кого же мне вас принимать, если я про вас ровно ничего не знаю?
Но, видно, я все-такиошиблась, аразянемогу драться,придетсямне
попроситьизвинения.Хорошабыябыласошпагойвруке!Ну, ну, --
продолжала она, --выпосвоему не такойуж скверный малый. Наверное, ваши
недостаткичем-тоискупаются.Только,ох,ДэвидБэлфур,выужасная
деревенщина.Надо вам, дружок, пообтесаться, надо, чтобы вы ступали полегче
ичтобывыпоменьше мнили, о своей прекрасной особе; да ещепостарайтесь
усвоить, что женщины не гренадеры. Хотя где уж вам! До последнего своего дня
вы будете смыслить в женщинах не больше, чем я в холощении кабанов.
Никогда еще я неслыхалот женщинытакихслов; в своей жизни я знал
всегодвухженщин --свою мать имиссисКемпбелл,иобебыливесьма
благочестивыи весьмаделикатны.Должнобыть, намоемлицеотразилось
изумление, ибо миссис Огилви вдруг громко расхохоталась.
-- О господи, -- воскликнула она, борясь со смехом, -- ну и дурацкая же
у вас физиономия, а еще хотите женитьсяна дочери горного разбойника! Дэви,
милыймой,надоваснепременнопоженить--хотябы длятого,чтобы
посмотреть, какие у вас получатся детки! Ну, а теперь, -- продолжала она, --
нечеговамздесьтоптаться,вашей девицы нет дома, и боюсь, чтостаруха
Огилвине слишкомподходящее общество для вашей милости. Ктому же, кроме
меня самой, некому позаботиться о моем добром имени, а я и так слишком долго
пробыла наедине с весьма соблазнительным юношей. За шестью пенсами зайдете в
другой раз! -- крикнула она мне уже вслед.
Стычка с этой старой насмешницей придала моим мыслямсмелость, которой
им сильнонедоставало.Ужедва дня, как образКатрионы сливался со всеми
моими размышлениями; она былакак бы фономдля них, и я почти не оставался
наедине с собой: она всегда присутствовала где-то в уголке моего сознания. А
сейчас она сталасовсемблизкой, ощутимой; казалось, я могдотронуться до
нее, которой не касался еще ни разу. Я перестал сдерживать себя, и душа моя,
счастливая этой слабостью, ринуласьк ней; глядя вокруг,вперед и назад, я
понял, что мир --унылаяпустыня, гделюди, как солдаты впоходе, должны
выполнять свой долг со всей стойкостью, на какую они способны, и в этом мире
одналишьКатрионаможетвнестирадостьвмою жизнь. Мнесамому было
удивительно,какя мог предаватьсятаким мыслям передлицомопасности и
позора;а когдая вспомнил, какой я ещеюнец, мне стало стыдно.Я должен
закончить образование,должен найти себекакое-тополезноедело и пройти
службу там, где все обязаныслужить;яеще должен присмотретьсяксебе,
понятьсебяи доказать,чтоямужчина,и здравый смыслзаставлял меня
краснетьоттого,чтоменя ужеискушают мыслиопредстоящих мнесвятых
восторгах и обязанностях.