Мистер Саймон,
этот,какмне казалось,страшный призрак, не выходилуменяиз головы,
подобно тому, как внезапныйгрохот еще долго отдается в ушах. В памяти моей
вставало все, что яслыхали читалоб отце Саймона,онемсамом, о его
лживостиипостоянныхмногочисленныхпредательствах,ивсеэто
перемешивалосьс тем, что ясейчасиспытал сам.Каждыйраз, вспоминая о
гнусной, ловкопридуманнойклевете, которой онхотелменязаклеймить, я
вздрагивал от ужаса.Преступление человека на виселице у Лит-Уокской дороги
мало чемотличалось от того, что теперьнавязывали мне. Разумеется, подлое
дело свершилиэти двоевзрослых мужчин,отняв уребенка какие-тожалкие
гроши, но ведь и мои поступки в том виде, как их намерен представить на суде
Саймон Фрэзер, выглядят не менее подлыми и возмутительными.
Меня заставили очнуться голоса двух слуг в ливреях; они разговаривали у
дверей Престонгрэнджа.
--Держи-казаписку,--сказал один, --имчисьчтоесть духу к
капитану.
-- Опять притащат сюда этого разбойника? -- спросил другой.
-- Да, виднотак, --сказалпервый. -- Хозяину иСаймону онспешно
понадобился.
-- Наш Престонгрэндж вроде бы малостьсвихнулся, -- сказалвторой. --
Скоро он этого Джемса Мора насовсем у себя оставит.
-- Ну, это не наше с тобой дело, -- ответил первый.
И они разошлись: один убежал с запиской, другой вернулся в дом.
Этоне сулило ничегохорошего.Не успеля уйти, как они послализа
ДжемсомМором, и, наверное, этонанегонамекал мистер Саймон,сказав о
людях,которыесидят втюрьмеиохотно пойдут на чтоугодно,лишьбы
выкупить своюжизнь. Волосызашевелились у меня на голове, а через секунду
вся кровьотхлынула отсердца: явспомнил о Катрионе. Беднаядевушка! Ее
отцу грозила виселица затакие некрасивыепроступки,что его, конечно, не
помилуют. Ночтоеще противнее: теперь он готов спастисвоюшкуруценою
позорнейшего и гнуснейшего убийства -- убийства с помощью ложной клятвы. И в
довершение всех наших бед, по-видимому, его жертвой буду я.
Я быстро зашагал,сам не зная куда, чувствуя только, что мне необходим
воздух, движение и простор.
ГЛАВА VII. Я НАРУШАЮ СВОЕ СЛОВО
Могу поклясться, что совершенно не помню,как я очутился на Ланг-Дайкс
[4] -- проселочной дороге на северном, противоположном городуберегу озера.
Отсюдамнебылавидначернаягромада Эдинбурга;на склонахнад озером
высился замок,отнегобесконечной чередойтянулись шпили, остроконечные
крыши и дымящие трубы, и отэтогозрелища у меня защемило сердце. Несмотря
насвоюмолодость, я уже привыккопасностям, но ничем еще яне был так
потрясен, как опасностью, с которой столкнулся нынче утром в такназываемом
мирномибезопасномгороде.Угрозапопастьврабство,погибнутьв
кораблекрушении,угрозаумеретьотшпаги или пули --все этоя вынес с
честью, ноугроза,котораятаиласьв пронзительном голосеи жирном лице
Саймона, бывшего лорда Ловэта, страшила меня, как ничто другое.